Жертва всесожжения - стр. 27

– Не ошибаешься.

– О, ma petite, ты превращаешься в настоящего Гаргантюа.

Я смерила его далеко не дружелюбным взглядом:

– Никогда не дразни женщину насчет ее веса, Жан-Клод. Никогда. По крайней мере в Америке двадцать первого столетия.

Он развел руками:

– Мои глубочайшие извинения.

– Когда извиняешься, постарайся при этом не улыбаться. Эффект снижает, – сказала я.

Он улыбнулся так широко, что чуть не показались клыки.

– Постараюсь на будущее это запомнить.

Официант принес мое питье.

– Хотите сделать заказ или еще подождать? Жан-Клод поглядел на меня. – Еще пару минут.

Мы начали обсуждение. Через двадцать минут мне нужен был еще бокал колы, и мы уже знали, чего он хочет. Официант вернулся, с надеждой наставив авторучку на блокнот.

Закуску я выторговала, так что ее мы не заказали. На салате я сдалась и суп тоже ему разрешила. Картофельно-луковый суп – ладно, это не трудно. И оба мы выбрали бифштекс.

– Тонко нарезанный, – сказала я официанту.

– Как прикажете прожарить?

– Половина хорошо прожарена, половина с кровью.

– Простите, мадам? – заморгал официант.

– Бифштекс весит восемь унций, так?

Он кивнул.

– Разрежьте его пополам, четыре унции прожарьте как следует и четыре унции – с кровью.

Он нахмурился:

– Не думаю, что это возможно.

– При таких ценах вы должны, если надо, привести корову и совершить на столе ритуальное жертвоприношение. Сделайте как я сказала.

Я протянула ему меню, и он его взял.

Все еще хмурясь, официант повернулся к Жан-Клоду:

– А вам, сэр?

Жан-Клод слегка улыбнулся:

– Я сегодня не буду заказывать еду.

– Тогда не прикажете ли вина, сэр?

Жан-Клод не упустил возможности.

– Я не пью – вина.

Я прыснула колой на скатерть. Официант, черт его побери, даже салфетки мне не догадался подать. Жан-Клод смеялся так, что у него слезы на глазах выступили. То ли от света, то ли мне так показалось, но они были чуть красноватые. Наверное, на салфетке остались розовые следы, когда он промокнул ею глаза. Официант улетучился, не успев понять шутки. Глядя через стол на смеющегося вампира, я подумала, поняла я эту шутку или была ее предметом. Иногда мне непонятно шевеление этой могильной земли.

Но он протянул мне руку, и я взяла ее. Определенно я была предметом.

На десерт был творожный пудинг с шоколадом и малиной. Тройная угроза любой диете. Я бы, честно говоря, предпочла пудинг без всякой подливки. Фрукты, кроме земляники, шоколад просто портят чистый вкус сливочного сыра. Но Жан-Клод любил такую подливку, а десерт был заказан вместо вина, от которого я отказалась. Терпеть не могу вкуса алкоголя. Поэтому десерт выбирал Жан-Клод. Кроме того, в этом ресторане не подают пудинг без подливки. Недостаточно изысканно, наверное.

Я съела пудинг целиком, погонялась за последним комком шоколада по тарелке – и отодвинула ее. Была сыта по горло. Жан-Клод устроил руку до плеча на скатерть, положил на нее голову и закрыл глаза, кайфуя, смакуя последние остатки десерта. Потом заморгал, будто выйдя из транса, и сказал, не поднимая головы:

– Ma petite, ты оставила немножко взбитых сливок.

– Наелась, – ответила я.

– Это же настоящие взбитые сливки. Они тают на языке и скользят по нёбу.

– Все, все! – Я замотала головой. – Не могу больше.

Он испустил долгий страдальческий вздох и сел ровно.

– Бывают ночи, когда ты приводишь меня в отчаяние, ma petite.