Жёны Ра - стр. 3

Государства начали говорить о создании Единого генетического банка и введении перспективы общего генетического тестирования для всех родившихся младенцев. При рождении у ребенка собирают генетическую информацию и заносят в базу Банка.

Это бы решило проблему преступности, болезней и миграции. Это, возможно, стало бы чем-то вроде официального генетического паспорта гражданина мира.

Общественность пришла в раскол. Одни считали, что это навсегда решит проблему нераскрытых преступлений и незаконного перемещения, другие выращивали теории заговора и предрекали апокалипсис.

И где-то посередине всего этого хаоса в моей жизни появился Джамиль. Я хотела объяснить Ричарду, что так или иначе, Джамиль появился в ней не случайно, но мне это совсем не удавалось, и в тот день мой психотерапевт окончательно вышел из себя.

Это была наша десятая или одиннадцатая встреча. Раз в две недели я прихожу к нему в офис в обед или около семи часов вечера, в зависимости от дня недели, и мы ведем диалог о моих кошмарах, самочувствии или воспоминаниях. Но ни разу, ни разу я не осмелилась заговорить обо всем этом с самого начала.

– Вы когда-нибудь теряли с ним контроль?

– Что?

– Вы когда-нибудь теряли контроль с этим человеком? С Джамилем.

– Что вы имеете ввиду под «теряла контроль»?

– Все, что угодно. Алкоголь, наркотики, секс, что-то опасное, угрожающее жизни, ощущение эйфории, которое толкало вас на необдуманные поступки…

– Нет. Не было такого.

За кого он меня, блин, принимает?

– Лизабет, – он произносит мое имя на английский манер, и каждый раз, каждый раз я вздрагиваю от этого, – если вы не начнете говорить, то этот сеанс будет последним.

– Вы отказываетесь от меня?

– Я спасаю ваш банковский счет, – он поправил очки и посмотрел на меня снизу вверх, – Вы всегда можете обратиться, когда будете готовы. На крайний случай я могу посоветовать вам коллегу.

– Это неэтично.

– Обратитесь в комиссию по этике. Прошло семнадцать недель. Мы практически не сдвинулись с места.

– Дело не в том, что вы мужчина, если вы хотели это услышать. Терапия мне помогает.

– Думаете, в моей практике не было женщин, подвергшихся моральному или физическому насилию? Или я не отличаю сопротивление от недоверия? Вы хотите говорить, но не доверяете мне. Когда вы обратились, то сказали, что подверглись сильному психическому воздействию. Вы упоминали также, что, возможно, были жертвой вербовки. Поймите, терапия строится на большей или меньшей степени откровенности. И да, я думаю, дело может быть в том, что доверие с лицом женского пола вам будет установить проще.

– Что вы хотите услышать?

– Вашу историю. Ваши чувства. Иначе все это не имеет смысла. Я понимаю, что люди привыкли думать, что психотерапевт – это нечто вроде груши для битья вместо матери или бывшего мужа. Или губка для впитывания негативных эмоций. Но это не так.

Я встала с кресла и подошла к окну. Офис Ричарда был расположен в районе Ламбет, недалеко от моей работы и недалеко от Park Plaza London Riverbank. Из окна был виден Ламбетский мост, затягивающийся снизу сентябрьской дымкой тумана. Ветер швырял по мостовой желтоватые листья и мусор.

– Сны с преследователем прекратились?

– Да. Уже пару недель сплю без кошмаров. Говорю же, терапия помогает.

– Скорее снотворное, что я Вам выписал.