Женское Время. После мужчин - стр. 21
Миша начал осознавать, насколько несправедлива эта система. Эти девушки, несмотря на разобщённость и взаимную настороженность, пытались хоть как-то вырваться из замкнутого круга невежества и контроля. Их разговоры напоминали лоскутное одеяло из слухов, догадок и обрывочных фактов, но для Миши даже такие «лоскуты» были важны. Теперь он понимал чуть больше: как исчезли мужчины, как выстроилась иерархия «мышей» и элиты, как общество превратилось в такую жёсткую структуру.
Миша украдкой наклонился к Ните и, стараясь говорить как можно тише, чтобы не услышали другие, задал ещё один вопрос:
– А что за элита? Это кто такие?
Нита снова посмотрела на него так, словно он только что упал с неба. Её лицо выразило явное сомнение в его здравомыслии, но через мгновение она всё же ответила:
– Элита – это те, кто рождён по-нормальному, – сказала она с ноткой раздражения. – То есть обычным путём, женщиной, через оплодотворение. Их немного, но они и рулят всем. А мы… мы не то, что второй сорт, а вообще никакой. Рабочая масса. Нас за людей не считают, понимаешь? Просто винтики в системе.
Миша сглотнул. Её слова звучали холодно, как приговор.
– А почему так получилось? – спросил он, снова понизив голос.
Нита слегка пожала плечами, как будто сама не была уверена в своём ответе:
– Не знаю. Никто толком не знает. Вроде, когда мужчины исчезли, там ещё какие-то войны были. Бабские, что ли, или как их там называли. Рабочих рук не хватало, воевать некому было, погибло очень много, вот нас и начали штамповать в больших количествах. Как расходный материал.
Миша сидел молча, обдумывая её слова. Всё, что он узнал за этот вечер, казалось ему одновременно пугающим и невероятным, но и эти обрывочные сведения были для него первым шагом к тому, чтобы начать разбираться в том, что на самом деле происходит в этом мире.
Нита сидела напротив – напряжённая, молчаливая, словно взведённая пружина. В тусклом свете её лицо казалось уставшим. В глазах – что-то похожее на печаль, перемешанную с той тихой, злостью, которая скапливается только у тех, кто слишком долго живёт в клетке.
– Понимаешь, – произнесла она наконец, и голос её прозвучал глухо, почти без эмоций, – раньше ещё были такие, кто верил, что можно что-то изменить. Боролись. Собирались тайно, планировали, писали… говорили. Некоторые даже пытались обратиться к элите. Открыто. Думали, достучатся.
Миша слушал, не дыша. Пальцы сами собой сжались на краю стола, и он не сразу заметил, как побелели костяшки.
– А что с ними стало? – спросил он. Старался говорить ровно, но голос всё равно дрогнул.
Нита хмыкнула. Это был не смех. Ближе к отголоску боли.
– Никто не знает точно. Кто-то исчез. Без следа. Кто-то – «переведён в другой сектор». По крайней мере, так официально. Только никто никогда не возвращался. Ни писем, ни сообщений, ни слухов даже. Тишина. Но если подумать, догадаться не сложно…
Она замолчала на секунду, словно прислушиваясь к собственным мыслям.
– Потом пошли облавы. Проверки. Стало понятно: сопротивление – это билет в никуда. Даже если где-то кто-то ещё остался, нам об этом знать не дано. А если узнаем – уже не будем в состоянии воспользоваться.
Миша чувствовал, как у него внутри всё холодеет. Эти слова не были новостью, он и сам догадывался, но услышать их так… вслух… это было как удар ниже пояса.