Женское Время. После мужчин - стр. 15
– Никто там скорее всего особо не парится с внешкой. Видимо, есть у них один шаблон. Вот по нему нас и штампуют. Вот мы тут все такие «разные» и ходим.
Она хмыкнула, глядя куда-то в сторону.
– Как друг дружку не путаем, сама не знаю. Наверное, привыкли.
Несколько дней слились для Миши в одно бесконечное однообразие. Ранний подъём, чёткий распорядок, строгие нормы. В этих серых буднях ему оставалось лишь наблюдать за окружающими, делать выводы и постепенно учиться, как не нарушить ту хрупкую «гармонию», в которой он оказался.
С самого начала стало понятно: дружбой между девушками тут и не пахнет. Напряжение в воздухе можно было резать ножом. Каждая девушка в этом агрокомплексе словно ходила по минному полю, стараясь не дать лишнего повода коллегам. Миша быстро понял, что тут царят доносы и подозрения, а не товарищество. Ошибка, недовыполненная норма, не вовремя брошенное слово – и ты можешь стать мишенью. И не от начальства, а от своих же, которые ждали момента, чтобы заработать несколько баллов на чужих промахах.
Работа оказалась изнурительной. Тяжёлый физический труд, однообразие, вечный хруст зелени, запахи теплиц, от которых к концу смены мутнело в голове. К этому миру он был совершенно не готов. Вокруг крутились девушки, которые, казалось, не отличались ни острым умом, ни богатством интересов. Их разговоры в перерывах сводились к виртуальной реальности – их главной отдушине – и бесконечным сплетням. Всё, что выходило за эти рамки, казалось им скучным или ненужным.
И всё-таки в этом женском коллективе был ещё один важный нюанс: страх. Вездесущие камеры, которые фиксировали каждое движение, и угроза штрафов за любое нарушение удерживали их от прямых столкновений. Вместо этого агрессия выплёскивалась в едкие комментарии, насмешки и постоянные провокации. Миша, он же теперь Лика, не стал исключением.
– Чирка штопаная, чего с неё взять, – бросала одна.
– Задержку по норме опять из-за неё всем закрывать, – подхватывала другая.
Эти слова, сначала обжигающие, потом стали почти привычными. Но Миша держался, не отвечая. Он уже понял, что каждая реплика в его сторону – это проверка, попытка сломать его терпение, заставить совершить ошибку. И он пока что побеждал, просто не реагируя.
Нита, как ни странно, была чуть ли не единственной, кто иногда подходил и коротко говорил, что делать, чтобы избежать ещё большего давления. Она делала это нехотя, словно не до конца понимая, почему вообще помогает. Но благодаря её советам Миша уже не ошибался в простейших задачах, не давал поводов для наказаний и учился существовать в этом странном, враждебном мире. Правда, говорить о дружбе с Нитой было смешно. Она держалась на расстоянии, помогала ровно настолько, насколько было необходимо, и сразу отступала.
Так шли дни. Непривычные, тяжёлые, заполненные напряжением и сдержанным ожиданием чего-то ещё. Миша продолжал держаться, но в глубине души знал, что это только начало.
Миша лежал на своей узкой койке, уставившись в потолок. Полумрак комнатушки почти не оставлял места мыслям, но сейчас они, напротив, не давали ему покоя. Разве могло быть иначе? Все эти правила, запреты, странная мораль – всё складывалось в одну жуткую картину. Это не было просто обществом. Это был муравейник. Рабочие муравьи, созданные только для выполнения определённых функций.