Жених моей сестры - стр. 13

Натюрморт Георгий Исаевич откладывает в сторону без особого интереса, но зато придирчиво рассматривает мой автопортрет.

— Мазня, — наконец выносит он вердикт.

У меня падает сердце. Еще ни за один портрет я не получала от учителя другой оценки. Всегда только эта — слово «мазня», сказанное презрительным тоном.

— Но почему? Здесь все хорошо по пропорциям, — пытаюсь возразить я. — А цветовое решение тут…

— Ты себя рисовала? — обрывает меня учитель.

— Да.

— Это не ты. Это какое-то дистрофичное страшилище, таким только детей пугать.

— Ну простите. Что в зеркале увидела, то и нарисовала, — бормочу я уязвленно.

Георгий Исаевич смотрит на меня с жалостливым высокомерием.

— Сегодня рисуешь меня. Набросок углем, схватывай только черты и характер.

— Простите, я, кажется… не брала уголь…

— Мой возьми, — он кивает на хрустальную вазочку, похожую на те, в которых подают конфеты. Только у него там лежит рисовальный уголь. — Вперед, Левинская. Времени мало.

Через сорок минут Георгий Исаевич рассматривает мой эскиз и опять кривит губы.

— Здесь нет характера, — выносит он вердикт. — Ты опять рисуешь кукол. Не людей.

— Но я вас так вижу, — пытаюсь оправдаться я.

— Ни хрена ты не видишь. И художник из тебя как из дерьма пуля, — резко отвечает он. — Ты даже не стараешься.

— Я стараюсь!

— Неправда.

После занятия я выползаю из квартиры преподавателя абсолютно раздавленной. Последний час мы разбирали портретную технику, Георгий Исаевич показывал мне, как он сам работает с углем, но сквозь это все сквозило его недовольство и раздражение.

Мазня, мазня, мазня…

Я никак не могу понять, что он от меня хочет. Хотя и честно пытаюсь.

Но ведь, когда я рисовала Ярослава, у меня получилось? Или мне это просто показалось?

Погруженная в свои мысли, я выхожу из подъезда и вздрагиваю от неожиданности, когда вижу стоящую на дороге ярко-синюю машину.

Он не уехал?

— А ты долго, — дружелюбно замечает Ярослав, распахивая водительскую дверь. — Ты всегда по два часа занимаешься? Я взял тебе кофе, но он уже остыл, наверное.

— Я не поеду с тобой обратно, — выпаливаю я, взбешенная его спокойным тоном. — Я же сказала! Я вызову себе такси!

Ярослав смотрит на меня с усмешкой, и в его глазах я вижу неприкрытый интерес. Опасный интерес, от которого внутри меня что-то екает. На солнце его растрепанные с тщательной небрежностью волосы отливают иссиня-черным, словно вороново крыло, и он сейчас настолько красив, насколько же и ужасен. Он буквально излучает силу, властность, самоуверенность и какую-то истинно мужскую безжалостность.

— Ты забавная, когда злишься, — тянет он. А потом скучающим голосом добавляет: — Вернешься обратно на такси, сдам тебя отцу. В машину садись. Быстро.

Мне ужасно хочется в него чем-нибудь бросить, но я делаю долгий выдох, сжимаю зубы и сажусь на заднее сиденье. В салоне пахнет не кожей и вишней, как до этого, а свежим кофе. А еще как будто цветами.

Мои предположения подтверждаются, когда мы выезжаем из двора, и Ярослав вдруг жестом фокусника берет с соседнего кресла букет и передает мне его, одной рукой продолжая рулить.

— Прими в качестве извинения, Нюта, — говорит он. — Будем считать тот случай досадным недоразумением. Окей?

Цветы очень красивые — нежные тюльпаны и нарциссы. Это самый настоящий весенний букет.