Жена с условиями, или Спасённое свадебное платье - стр. 39
Жаль только, Натали не дано читать все эти формулы. Они лишь распалили её любопытство. Теперь ей ещё сильнее хотелось узнать, какой же всё-таки запах будет у этого парфюма.
Поль будто догадался о ходе мыслей Натали.
— Мне нужно кое-какое оборудование, чтобы аромат приобрёл материальную форму, — объяснил он. — Я уже распорядился, чтобы его доставили Вальмонт.
— И лучше бы это случилось поскорее, — Натали не ожидала, но в её голосе слышалось лёгкое возмущение. — Вы хоть понимаете, какое коварство дарить мне формулы, когда я не умею читать их аромат?
— Но это не проблема, — лукаво улыбнулся Поль. — Я помогу.
Он встал за её спиной, чтобы они могли одновременно смотреть на его записи, и указал пальцем на одну из цепочек символов средней длинны.
— Вот это, например. Тут закодирован аромат свежести раннего летнего утра. Представь, — начал он мягко, почти нежно. Голос был таким тихим и спокойным, что Натали поначалу даже не заметила, что Поль перешёл на “ты”, — Солнце едва взошло. Ты босая стоишь на берегу озера. Всё вокруг слегка влажное от росы. Всё молчит — не от того, что ещё дремлет, а от ожидания. Ты вдыхаешь — и первой тебя касается нота озёрного воздуха. Это не просто вода. Это шорох камышей, древесная кора, напитанная утренним туманом, прохлада от гладких валунов. Свежесть, не броская, а изысканная, естественная, рождённая природой.
Натали слушала, затаив дыхание. Она действительно ощутила аромат утренней свежести.
— Затем… лёгкий поворот головы — и ты ловишь другое, — он указал пальцем на более короткую цепочку символов. — Где-то позади, за спиной — сад. Жасмин. Не томный, не зрелый, а молодой, застенчивый, будто он только что раскрыл первый бутон. А ещё пион. Сладковатый, припудренный, легкомысленный, напоминающий об обещаниях, данных самой себе, которые не обязательно выполнять…
Натали хотела возразить, что все обещания нужно выполнять. Но аромат, который навеяли слова Поля, был таким упоительным, что не хотелось спорить.
— А вот основа, база. Белый кедр, — он снова указал на довольно длинную строчку. — Солнце уже высоко. Ты ведь помнишь, как пахнет хвоя в летний полдень? Лёгкая терпкость. Она подчёркивает уверенность, или почти упрямство… Но древесина кедра — это уже другая нота. Дом. Шаг по скрипучим половицам. Книги в старом шкафу, в который никто, кроме тебя, не заглядывает. Страницы зачитанного до дыр маленького томика стихов.
А он ведь действительно существовал — зачитанный до дыр томик стихов. Остался там, в мансарде, где скрипучие полы и старый книжный шкаф. Целая вереница запахов ожила в памяти.
— Но, знаешь, — продолжил Поль чуть тише, склонившись над листом, будто и сам снова вдыхал написанное, — когда я сложил все эти формулы вместе, я понял, что чего-то не хватает. Всё было правильно, красиво, но… не звучало. Это была не совсем ты. Я перебирал в уме компоненты: мята? морская соль? пряности? Даже мускус пробовал — можешь себе представить? Ты и мускус?! Это уже была агония.
Он тихо рассмеялся. Кажется, сам над собой.
— А потом… — он замолчал на пару ударов сердца и ткнул пальцем в самую длинную строчку символов, — потом вдруг понял. Мне нужна была гроза.
— Гроза? — удивилась Натали.
— Не любая, — уточнил Поль, улыбнувшись. — Речь о ночной. Вернее, предрассветной. Знаешь, гроза на рассвете пахнет совсем иначе, чем днём или вечером. Днём — это шум, пыль и озон. Вечером — это страх и нетерпение. А вот ночью… если ты проснулась, а за окном небо вспыхивает молниями, и ветер хлещет по окнам, а ты под одеялом, затаив дыхание — это совсем другое.