Жена по принуждению - стр. 16
Поезд потихоньку качнулся, перрон поплыл мимо окна.
— Ты часто бываешь в Санкт-Петербурге? — спросила, чтобы нарушить молчание.
Если уж мне придётся провести ночь в этой клетушке наедине с мужчиной, от взгляда которого меня бросает в холод, а от прикосновений — в жар, лучше попытаться отвлечь его.
Помедлив, я опустилась на постель. Шире раскрыла шторки. Сумерки стали уже совсем густыми. По освещённой фонарями платформе в обратную сторону тянулись провожающие и вокзальные работники.
Не дождавшись ответа, я повернулась к Якову. Он снял часы, положил их на столик и только после этого удостоил меня взглядом.
— Достаточно часто.
Ни слова больше. Пальто его уже висело рядом с моим. Всё в той же тишине Яков поставил передо мной стаканчик. Бумажный пакет зашуршал, когда он начал разворачивать его. Каждый шорох лезвием ножа резал нервы.
Обхватив картон, я наблюдала за Яковом, ловя его движения и боясь лишний раз пошевелиться сама.
— Люблю ночные поезда, — вдруг сказал он, разламывая крендель. — В них есть своеобразная романтика.
Взяв половину, он положил вторую на пакет передо мной. Запах свежего сладкого хлеба смешался с ароматом кофе, и я неожиданно для себя поняла, что проголодалась.
— Ты и романтика, — отломила кусочек от кренделя. Сняла со стаканчика крышку и отпила чай.
Всё это напоминало мне передышку. Колёса стучали чаще, поезд набирал ход. Откусив кусок кренделя, Серебряков откинулся на спинку диванчика. Положил ладонь на стол, и я едва не поперхнулась. На безымянном пальце его правой руки, как и на моём, поблёскивало кольцо: широкое, мужское. Стоило поднять взгляд к его лицу, я заметила удовлетворение.
— Дай мой паспорт, — потребовала я нервно.
— Зачем? — как всегда он наслаждался. Как сытый кот, загнавший мышку только ради того, чтобы поиграться с ней, понаблюдать за её агонией.
— Дай мой паспорт, Яков! — забыв обо всём, я встала. Кажется, он убрал его в карман пальто вместе со своим. Шаря по карманам, чувствовала, что он смотрит на меня. Нет, снова нет… Наконец достала из внутреннего кармана сразу оба — его и свой. Пролистала… Ничего. Руки дрожали. Я смотрела на страничку, где должен был стоять штамп о регистрации брака. Ничего… Только метка о расторжении предыдущего.
— Ждала чего-то другого? — подойдя сзади, Серебряков забрал у меня паспорт. Кинул на свою постель. Положил ладонь мне на живот. — Разочарована?
— Видимо, твоя власть далеко не такая безграничная, как ты хочешь это показать, — дёрнулась скорее из чувства сопротивления. Потому что деваться мне было некуда.
Он хмыкнул. Задрал свитер и стал поглаживать голый живот. Внутри всё сразу сжалось, дыхание замедлилось и стало чаще. Он задрал свитер выше, почти до груди, склонился к уху. Потёрся о меня пахом. Поезд качнулся, и я схватилась за дверной косяк. Прерывисто выдохнула.
— Скажешь, в ночных поездах нет романтики? — его голос царапал моё сознание.
Сдавливая грудь, он лизнул раковину уха, шумно вдохнул мой запах. Поезд опять качнулся, и я коснулась голым животом металла. Яков хрипло выругался, сдавил сосок и покрутил между пальцами, прикусил кожу на моём затылке и ещё раз вдохнул.
— Только подростки считают зажимания в поездах романтикой, — говорила, а голос не слушался.
Яков пробрался под мой свитер второй рукой. Опустился губами к чувствительному месту за ухом.