Жена Нави, или прижмемся, перезимуем! - стр. 41
- А вы чего на рыбалку поперлись? – спросила я, вспоминая его на льдине. – Вы же леший?
- Да, водяному нагадить решил, - зловредно заметил Семен Семенович. – Думаю, как приеду, как нагажу! Пущай знает, как в картах мухлевать!
- Так вы же в штанах на льдине были, - вспомнила я, как улепетывал от меня постоянный клиент.
- Это я уже потом их надел. Думаешь, чего я застеснялся! Я водяному сорок белок по осени в дурака проиграл! – с досадой заметил Семен Семенович, подсыпая конфет на радость Настеньке. – Я ему крести, он меня козырем! Вот и решил у него еще и рыбки отловить, пока спит!
- Веди медведей! – поторопила я, видя, что Настенька уже не может есть.
Леший как свистнул, как ногами затопал. Сначала мне показалось, что ему плохо, как вдруг в избу с морозами вошли три медведя. Они вышли в центр избы, встали во весь рост и замерли. Со стороны они напоминали чучела. И совсем немного потерпевших по делу «Машеньки». Мне казалось, что они вот – вот жалобно начнут перечислять: «Спала на кровати, смяла ее! Ела из моей тарелки, не помыла, сволочь!».
- Ну, - выдохнула я, глядя на то, как Настенька вылезла из-за стола и направилась к медведям.
- Ванечка! – звонко крикнула она, а все трое дернулись. Дернулась даже я, хотя и не была Ванечкой. – Ванюшенька! Сердце мое!
Пока что под категорию «Ванечка» больше всех подходила пугливая я. Медведи стоически не подавали признаков «Ванечки».
- Сердце мое ретивое, укажи мне, где жених мой, - прижала Настя руку к груди. Я весьма заинтересовалась. Не то, чтобы я в жизни не любила. Скорее так, нравились сильно. Но так, чтобы «Ванечка!!!», у меня не было.
Сердце видимо, включило Шерлока Холмса, раз запуталось между крайним левым и крайним правым. Потом сердце стало грешить на центрового.
И тогда я поняла. Плана нет.
Хотя в мишках я плохо разбиралась, но упрямое сердце не могло определиться в этом любовном четырехугольнике.
- А можно она всех заберет? – пришла я на помощь Настеньке. – Нет, а что? Как в сказке «Три медведя»!
- Нет, пущай своего отгадывает, - заметил Семен Семеныч, присаживаясь на скамью. Только с сейчас я заметила, что куртка у него была наизнанку, а глаза – белесые.
Время шло. Сердце требовало медвежий гарем. Я со скучающим видом разворачивала и сворачивала одну и ту же конфету.
- Да бери уже любого! – взмолилась я, зевая. Семен Семенович сидел и перебирал какие-то травы. – И пойдем отсюда! Назовешь Ванечкой! Будешь людям показывать за деньги. Знаешь, сколько на нем заработаешь! А на Ванечке заработаешь только нервный тик!
- Али не признал ты меня, родненький? – взмолилась Настенька, сдирая с головы платок.
«Понятые» медведи молчали. Допрос продолжался. Следователь была неумолима.
- Али не помнишь, как мы с тобой… - слегка покраснев, прошуршала Настенька, зыркнув на меня.
Видимо, сердце передало эстафету чему-то другому.
- А можно подсказку? – не выдержала я, понимая, что мы тут застряли надолго.
- Подсказку? – удивился Леший, перебирая сушеные мухоморы. – Нет, нельзя! Пусть сама угадывает!
- Может, у него есть шрам какой-нибудь? – подключилась я. – Родинка! Ну хоть что-нибудь!
- Есть! – обрадовалась Настенька. – Родимчик у него есть! На животе!
- Отлично! – обрадовалась я, понимая, что расследование только что вышло из тупика. На медведей было страшно смотреть. Им срочно нужен медвежий психолог. Потом, на окоченелом трупе в тулупе они будут показывать другим медведям, за какие места трогала их страшная женщина!