Жена Нави, или прижмемся, перезимуем! - стр. 40

- А ты бы поверила? – усмехнулся Семен Семенович, пока я заглядывала внутрь. Внутри было весьма уютно. – Приду я и скажу, Леший – я. И что? Вы меня в дурдом сдадите! А так, хожу, лешачу помаленьку! Ты проходи! Сейчас и девку твою повожу, повожу, и тоже приведу! А то распугала мне тут всех медведей. Видала, какие у меня тут сугробы? Еле откопался! Думал, что до весны не отроюсь! А все по твоей вине. Осерчал на меня Карчун. И засыпал по самую макушку.

- Ой! – послышался голос Настеньки. – Леший! Леший!

- Да проходи ты, - махнул рукой Семен Семенович. – Вон чай, вон конфетки, вон хлеб с вареньицем! На скамью садитесь и рассказывайте. Угощайтесь!

- Ты зачем жениха ее в медведя обернул? – спросила я, видя, как Настенька руку к конфетам тянет и рассматривает их. А сама тайком за меня прячется.

- Как за что? – удивился Семен Семенович. – За дело! Неча мне тут на зверье охотиться! Зимой кто охотиться? Зверь ослабел, оголодал, а тут вон, охотничек выискалси! И ведь предупреждал же я его! Говорил ему! И свистел, и топал, и ухал! Потом подошел и так сказал, мол, что ты добрый молодец тут стрелами истыкать все решил! И предупредил его, что если еще раз белке в глаз, ему не поздоровится!

- Да она уже берлоги разрывать начала! – вмешалась я. – У нас тут сказка «Три медведя», причем три – это глагол! Отловит и натирает, мол, жених мой! Она же из лесу никуда не уйдет!

Пока мы с лешим спорили, Настенька уже хлеб с вареньем наминала. И конфетами закусывала.

- Ты понимаешь, что медведи скоро дохлыми прикидываться будут при виде всего, что в юбке и отдаленно на Настеньку похоже? - спорила я. – Так что давай, расколдовывай, а я проведу профилактическую беседу с занесением в тонкую ранимую мужскую психику.

Настенька уже допивала самовар, а я чувствовала, что мне жарковато.

- А не надо было похваляться! – спорил Семен Семенович. – Ишь, выискался! Я же к людям всегда по доброму, а они вон… в штаны накладывают!

Мы просидели не больше двадцати минут. Но я чувствовала, что скоро охрипну.

- Ладно, коли узнаешь жениха, заберешь себе! И в лес его не пускай! Пусть на рыбалку ходит! – снова нахохлился Семен Семенович.

Я толкнула Настеньку, которая расплескала чай.

- Уу? – спросила Настенька, пытаясь прожевать.

- Ты своего опознать можешь? – тихонько спросила я, поглядывая на Лешего. – Ваньку своего? Приметы какие-нибудь особые помнишь?

- Приметы? – задумалась Настенька. И тут же обрадовалась. – Помню, конечно! Коли на рябине ягод много, то к зиме морозной! Чем больше снега, тем больше хлеба!

- Понятно, - кивнула я, видя, как исчезает бутербродище в Настиной хлеборезке. – Не опознаем!

- А как же сердечко мое? – спросила Настенька, прожевав. – Оно-то не ошибется! Я любимого промеж всех узнаю!

- Так что? Соглашаемся? – спросила я, покосившись на Семен Семеновича. Тот делал вид, что грибы развешивает. – Точно сможешь опознать?

- Угу! – закивала Настенька. «Хорошо, Настенька согласна!», - озвучила я, глядя на шоколадные конфеты. Ладно, возьму одну… Ладно, две. Одну сейчас съем. Вторую в карман брошу. Сладкое на морозе очень полезно. Поднимает уровень глюкозы!

- Ай, Настя! Ай, да девка! – восхитился Леший, потирая руки. Настенька зарделась, опустив глаза. – Ладно, сейчас все будет! Ты меня, девка-то, от водяного спасла. А то лед тонкий был! Вот бы он мне задал! Кто ж знал, что он не спал? Поэтому и соглашаюсь.