Жена напрокат - стр. 25

Какое-то время кажется, будто Белозерский вообще не обратил внимания на то, что я с кем-то общалась. Ему настолько фиолетово, что он просто смотрит перед собой и даже не моргает.

Но в конференц-зале, когда я, раздав документы немцам, занимаю привычное место за его правым плечом, он сухо хрипит:

— Никаких свиданий с нижестоящим персоналом, пока изображаете мою невесту.

— Это не свидание. — Наклоняюсь к его уху, предварительно взглянув на игнорирующих нас немцев. — Мы с Фёдором и ещё несколькими ребятами из нашего офиса играем на школьном стадионе в баскетбол. Это весело. Мы там смеёмся. Смеяться приятно. Советую вам, Герман Игоревич, как-нибудь попробовать.

Вздохнув, тритон раскрывает папку с документами. А я за его спиной. Стою как столбик. Герман оборачивается, пристрелив меня взглядом через плечо.

— Моя невеста не может играть во дворе с офисным планктоном. Взрослые люди так не делают. Это какое-то непотребство, откажитесь немедленно.

— Ой, какой же вы нудный, Герман Игоревич. Вы как будто семидесятилетний старик, — наклонившись, шепчу ему на ухо, немцы листают бумаги, — всё вам не так и не эдак. Я пойду на баскетбол, и точка. Какая разница?! Это не рабочее время.

Нахмурив брови, он разворачивается вполоборота.

— Почему нельзя, как все нормальные девушки, ходить на фитнес или сальсу? Становиться в позу собаки на йоге? Практиковать популярные нынче танцы у шеста? Какой ещё к черту дворовый баскетбол? Вам что, пятнадцать и стипендии хватает только на булочку? Аня, вы же взрослая женщина! — возмущается тритон, шелестя бумагами.

Я набираю полные лёгкие воздуха, планируя ему ответить, но в это время к боссу через переводчика обращается один из представителей немецкой делегации. И тритон, сидящий во главе стола, возвращает себе деловое выражение лица. Он решает вопросы бизнеса, а я изо всех сил стараюсь успокоиться.

Во время кофе-паузы я разношу напитки и, оказавшись рядом с боссом, снова спорю с ним:

— После работы, Герман Игоревич, я могу ходить куда хочу.

— Нет. Вас могут увидеть. Тот же Фёдор. Я представляю эти сплетни: «А ближе к вечеру невеста Белозерского скачет с его подчинённым по разбитому асфальту в дедовских трениках». Только через мой труп. После работы мы либо вместе, либо вы сидите дома, чтобы не провоцировать лишних разговоров.

— Это что же, я вас ещё и после семнадцати ноль-ноль должна терпеть, Герман Игоревич?

Тритон потирает лоб.

— По-вашему, жених и невеста видятся только на работе?

— По-моему, этого в принципе не должно было случиться. — Ставлю перед ним чашку, аккуратно помешивая его кофе.

— Вы будете делать, как я скажу, Аня. Вы меня за эти три часа так утомили, что, мне кажется, я лет на десять постарел, общаясь с вами.

— Всё было бы гораздо проще, не будь вы таким жадным, Герман Игоревич, — шепчу, подтягивая к нему печенье и искренне надеясь, что наши гости глухие или действительно не понимают русский, как заявили в самом начале. — Вот зачем вам папино наследство, вам что, денег мало?

Тритон делает глоток, затем зло сжимает челюсти. Аккуратно ставит чашку на стол, явно стараясь не раскрошить своими сильными ручищами фарфор, и смотрит на меня искоса.

— После того, как я перестану нуждаться в ваших услугах, Аня, я вас уволю трижды.

— Не-а, — качаю головой отрицательно, — не получится. Вы же человек с слова, Герман Игоревич, и обещали мне повышение, а это значит, что мы вместе надолго.