Желтый ценник - стр. 11
Ася вновь испугалась: «О нет, не вздумай!»
Но Алевтина сделала шаг к Руслану, и тут начался очень плохой спектакль.
Алевтина: Руслан? (Присела.) Русланчик? (Раскинула руки.) Русланушка?
Ася удивилась. Руслан отложил книгу, спешно стал натягивать футболку на голый торс.
Руслан: Мы знакомы?
Алевтина: Да брось, Русланчик.
Руслан виновато оглянулся на Асю. «Он не помнит эту женщину» – и Ася это поняла, и, кажется, поняла Алевтина.
Алевтина: Ты что, реально не помнишь?
Беспамятство Руслана ей показалось безумием, и тут ее осенило.
Алевтина: Ты этой дуры боишься? (Кивнула на Асю.)
Ася вздрогнула: «Это она про меня, что ли?»
Алевтина (Руслану): Гони ее к черту!
От хамства соседки Руслан оправился первым. Он подошел к Алевтине, взял за локоток и стал подталкивать к двери.
– Мадам, мы были рады с вами познакомиться, а теперь извольте покинуть нашу комнату, – говорил по-книжному нарочито вежливо и церемонно.
– Русланушка, – пыталась вывернуться Алевтина, – а как же балкон? Мне пеленки сушить надо. Пеленки, говорю, сушить негде. Ну помнишь, мы же на базе… с девчонками, Марьямку помнишь?
Имя Марьямки прозвучало горным обвалом.
«Марьям… Марьям… Марьям…» – шло эхом по комнате, квартире, дому.
Даже Ася знала Марьям – заводскую красавицу. Марьям с Русланом работали в одном цехе. Он с первой секунды в нее влюбился. Как только она устроилась в цех, он сразу ее заметил и сразу пропал. Весь юношеский организм ожил, запылал костром. Он бесконечно подглядывал за ней из-за станков, случайно встречался у раздевалки, садился в столовой за один стол, но о чем-то большем боялся даже думать. Если со всеми девчатами шутил, балагурил, то при виде Марьям терялся, краснел. Мужики посмеивались над Русланом, подбадривали: «Давай, пацан, не дрейфь!»
Марьям подошла первой, предложила сходить в кино. Это была прекрасная первая любовь. Весь цех наблюдал за ними. Мужики завидовали Руслану.
– Эх! – говаривал Витька Махков. – Был бы молодым, отбил бы Марьямку.
Марьям в ответ громко смеялась. От ее смеха весь цех наполнялся радугой, щебетанием птиц.
Все вокруг кружилось, все неслось: первый поцелуй превратился в первую ночь, первая страсть – в первый отказ. Марьям отказалась выходить за Руслана замуж. Она ломала руки, плакала, стонала и отказывала. И непонятно почему. Может быть, из-за шрама на губе, с которым Руслан родился.
Руслан отпустил локоть Алевтины и внимательно в нее вгляделся.
– Вы, вы, кажется, работали в библиотеке.
– Да, да! – видимо, пытаясь подпрыгнуть от счастья, Алевтина присела, поднялась. Хотела высоко, а получилось смешно.
Обернувшись к Асе, похвасталась:
– В технической. Я ему по блату чертежи давала! Если б начальство узнало, зае… Я ж понимаю. Марьямка моя подруга. Я ж понимаю, у меня, может, тоже тонкая душевная организация.
– Рад был встрече, – выпроводил Руслан Алевтину из комнаты, потом долго пил чай на кухне, курил на балконе.
Ася посмотрела на часы.
– Может, успеем в Елабугу?
– Зачем? – притормозил Руслан.
– Детей заберем.
– С ума сошла. Посмотри, что творится, – показал он на шлейф дыма.
По лобовому стеклу поперек дыма полз зеленый плоский жук. Ася видела, что это его последнее движение. Он бы рад взлететь, но не может. Подкрылки почернели, лапки расплылись. Его узорчатый живот касался стекла, оставляя влажный след зелени. Это походило на послание людям: «Что вы творите с нами! У вас масса других важных дел: родители, дом, дети, любовь!»