Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 27
Небо полыхало все ярче. Окида таращилась в это миленькое лицо, но вопросы один за другим осыпались, так и не сорвавшись с языка. Ясно: мирняк и есть мирняк. А у этого голова еще и… странная. Серьезно. Ну кто будет шататься по улицам в одежде, расшитой черепашками?
– То есть ты не понимаешь, как это важно? – все-таки спросила Окида под новую череду криков, лихорадочно в них вслушиваясь, но уже почти не сомневаясь: Ру прав. – Ну, время! То, что мы задумали! Что нас могут вместе с мальчишкой задержать и…
– Я вне политики. – Ру подошел чуть ближе. – И тебе советую туда не лезть.
Он спокойно смотрел ей в глаза. Там, в деревне, уже гремело то, что ломали – скорее всего, двери. Окида ничего не чувствовала: за эти месяцы уяснила, что канбаку Желтой Твари, набранные в основном из правобережных, сполна наслаждаются правом пригляда. Правом захвата, как это зовут левобережные. То есть полностью развязанными руками: за один косой взгляд можешь и дверь выломать, и дом обчистить, и учинить расправу.
– Пошел ты со своими советами! – понимая, что губы едва шевелятся, а глаза – проклятье! – опять предательски наполняются слезами, огрызнулась Окида. – И вообще пошел!
Она думала о кадоку с тоненькими седыми волосами, о славном старике, который мило болтал с Харадой. Если подкрепление канбаку приехало по доносу – а похоже, – они первым делом вломятся к старосте, чтобы выяснить, где искать добычу. Уже вломились? Ру вздрогнул от очередного громкого треска, ближе. Добрались до рогэто? Окида пригляделась. Невысокое здание на холме отделяла от береговой линии жидкая полоска молодых сосен и кустарников.
– Если донес ты – найду и убью! – шикнула она, выскакивая из укрытия.
Хватит терять время. Брат не смог бы проспать такой шум, но…
– Я же сказал, я вне политики, – на этот раз прозвучало раздраженно. Окида, как раз поравнявшаяся с Ру, нервно повернула голову. – И тем более не стал бы доносить на детей!
– Откуда тогда ты… – Окида едва поборола желание схватить его за ворот.
Там, в деревне, орали и гремели, в рогэто один за другим загорались огни, а небо уже не вспыхивало – ровно полыхало. В каких-то домах надерзили, и теперь эти дома горели. Они лили кровь, а этот парень – такой сильный воин! – оставался вялым, как вареная рыба.
– Мальчика ищут давно, – сухо бросил Ру и все-таки подорвался следом, когда побежала Окида. – Когда ты нищий, обращаешь внимание на подобные объявления на столбах и колодцах. За пойманных преступников хорошо платят…
– Если ты… проклятье!.. несешь добро, так беги и помоги людям, которых сейчас избивают! – рыкнула Окида и понеслась вдоль сосен. Срочно обогнуть рогэто. И влезть в свое окно.
– Я… – начал Ру, но Окида отмахнулась. Окно второго этажа маячило впереди, за деревьями. Оно уже распахнулось. За ним темнели два силуэта.
– Знаешь… – уже подгибая ноги, готовясь стрелой сорваться вперед, все же сказала Окида, Ру был за плечом, – времена сейчас такие, что нести добро и быть при этом вне политики трудно. Здорово, что пока у тебя получается… но лучше выбери что-то одно, целее будешь.
Возможно, он и ответил. Возможно, усмехнулся и сказал то, что Окида раньше твердила себе и сама. Вроде «Мир к этому не сводится, начни с себя». Или «Власть меняется, а суть добра, которое ты можешь делать, – нет». Или «Главное сохранить себя». Что-то вполне здравое, многим даже помогающее. Но ровно до дня, когда политика так или иначе приходит за тобой.