Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 10
Поэтому он и цеплялся за свое правило: бои боями, зубы выбить можно, пару костей сломать… что ж… – но отнимать жизнь ради потехи толпы? Нет, только поединки до потери сознания или с чудовищами. Бои насмерть ценились, получить за победу в них Харада мог сумму покруглее, но он сразу это отверг. Он убил слишком многих, пока был рядовым, асигару, – особенно в Братской Бойне. Каждая из тех смертей имела хоть какой-то смысл – по крайней мере, он раз за разом твердил себе это, чтобы сравнительно спокойно спать. Или… не имела? Ведь они проиграли, а их отряд, как и большая часть армии Левого берега, перестал существовать.
Кадоку смотрел счастливо, пьяно и улыбался во весь рот. Хараде вдруг стало душно, тошно – и, чтобы от него отстали, он тоже притворился пьяным: икнул и завалился лицом вперед, на собственные скрещенные руки. Старик сочувственно цыкнул и, потеряв к такому слабаку интерес, заговорил с другим соседом. Харада, вспотевший, объевшийся и давший мыслям подернуться теплым туманом, сидел, не разгибаясь, и речи вокруг казались ему гулом волн. Не хотелось шевелиться. Он едва заметил, как совсем перестал улавливать отдельные слова, едва заметил, как у левого плеча стало свободнее: грузный кузнец, сидевший слишком близко и вонявший чесноком, ушел или пересел. А потом Харада просто заснул.
Он продрал глаза уже в потемках. Ого, как сидел, так и сидит. Не свалился мешком на пол, не вскочил в какой-то момент и не снес половину блюд, не начал петь так, что посуда полопалась. Мир и покой. За столом и у стола сопели еще десяток гостей, храп стоял и за ближайшими расписными перегородками, справа и слева. Дверь была раздвинута – заходи кто хочешь, тащи что хочешь! Неразумно, учитывая засилье канбаку с гадкими улыбочками. То есть понятно, старик по Правилу Гостеприимства не мог просто вышвырнуть нажравшихся гуляк на холод, иначе следующие же гости разнесут его дом в приступе насланного богами помутнения… И все же… Харада снова вспомнил канкоги – волосы без цветных кончиков и желтые глаза: полицейские прибыли явно из Центра. С одной стороны, лучше, чем немытые шавки Правого берега, с другой… жадные, развращенные ублюдки, которым лишь бы посмеяться над доверчивым нестоличным людом. Харада укоризненно щелкнул языком, подумывая встать и закрыть дверь или, еще лучше, выйти проветриться: голова гудела. Но сначала…
Он ведь проснулся не просто так. Его кто-то разбудил. Опять взглядом. Боковым зрением Харада подметил, кто это, сразу, и потому даже поначалу не удостоил наглеца вниманием. Главное, что не большеглазый придурок в рюкоги с черепашками. Всего лишь какой-то сопляк.
Он шнырял здесь и на пирушке – прилизанный мальчишка лет тринадцати с бирюзовыми, как у Окиды, концами волос и такими же глазами. Подносил блюда, забирал грязные, обновлял напитки. Судя по тому, как все смотрели сквозь него, отвешивали тумаки за неловкость и посмеивались над большими ушами, парень просто нанялся на вечер. Почему не сбежал домой, едва все повалились спать? Будто тут весело. Харада вспомнил, как самого его отвращали в детстве «потешные» и ярмарочные пирушки. А вот Окида их любила, всегда оставалась допоздна и собирала похвалы своей красоте и веселости. Это сейчас они поменялись местами, и…