Желая Артемиду - стр. 41
В столовой и на уроках Майкл садился сзади и чуть сбоку, чтобы, онемев в благоговении, иметь возможность следить за ним. В каждом кабинете у Фреда было свое место, третья парта у окна – никто не смел занимать ее. Майкл переставал дышать, трепеща от восторга, когда в шорохе страниц, под мерное объяснение учителя незаметно для остальных наблюдал за своим божеством. Впервые за несколько дней показалось зимнее солнце, очертившее профиль Фредерика – он пылал в золотистом свечении, и можно было рассмотреть каждую ресницу, обрамляющую его глаза.
Фред был левшой, и Майклу это ужасно льстило. Отец всегда говорил, что это недостаток, дефект, изъян, и, видя свой почерк – хаос неподдающихся расшифровке закорючек, – Майкл был склонен согласиться. Наверное, у Фреда тоже отвратительный почерк, думал он. Когда все покинули класс, он нашел его работу. Нет. Безукоризненный, изящный, слегка старомодный, с затейливыми, уверенными завитушками почерк – идеальный, как и все остальное в нем.
По ночам лицо сестры на потолке не исчезало, но время от времени превращалось в другое – мальчишеское. Майкл снова отругал себя, повернулся на бок и попытался последовать совету Эда – поспать. Скрип кроватей. Мерное дыхание других мальчиков. Сопение. Храп. Вдруг с него рывком стянули одеяло – он вскочил, тщетно рассматривая сонными глазами силуэты в темноте. Четверо. Как всадников Апокалипсиса.
– Ну что, американец, – сказал Артур, самый высокий из них, скинув одеяло на пол. Он всегда стремился выделиться на занятиях, казалось, его ненавидели даже учителя. – Пора проверить, чего ты стоишь.
Сон как рукой сняло, сердце забилось чаще, губы пересохли, он будто облизывал наждачку – привкус крови во рту.
– Да ты не переживай, – почти дружелюбно произнес полноватый мальчишка, который поглощал сконы с изюмом – они никому больше не нравились. Майкл не помнил, как его на самом деле зовут, ведь все звали его Крепышом. – Это все проходят. Мы тоже прошли.
– Только не кричи. Если кто проснется, придется повторять заново, – объяснил долговязый в очках, кажется, Том. – Ты так просто не отвяжешься.
Стоявшие по бокам от кровати схватили Майкла за руки и потащили по дощатому полу к двери, а потом вниз. Он попробовал вырываться и, вопреки предупреждениям, вскрикнул. Ему тут же запихали в рот тряпку, пропахшую плесенью, – он закашлялся. Пятый, худощавый и рыжий, Брент, вратарь футбольной команды, присоединился к ним на первом этаже у выхода.
– Получилось? – спросил молчавший до этого светлый мальчик, чересчур бледный, словно выцветший от смертельной болезни.
– А сам не видишь? – В руках Брента звякнули ключи, в глазах сверкнул озорной огонек.
Мальчишки выволокли Майкла на улицу. На дворе стоял январь, ночью температура в Суррее падала до нуля, а на Майкле только пижама, зато со школьным гербом – по крайней мере, полиция сможет опознать труп, подумал он, – холод проворно забрался под ткань, его трясло. Хотя бы на ногах оказались носки, иначе они бы так и тащили его по земле босиком.
Когда он ударился коленкой о лестницу, острая боль заставила его замычать. Следующий удар он получил уже намеренно – Артур дал ему подзатыльник, неприятный, но слишком легкий, чтобы сделать больно. Дилетанты, им нужно взять пару уроков у Джейсона Парсонса.