Желая Артемиду - стр. 3
Вот бы она умерла вместо него. Устроил бы меня такой расклад?
Он крутил эти мысли в голове то так, то этак, представляя, что на том краю стоит Фред, а Грейс иссохшим цветком укладывают на его место, но и этот вариант не пришелся ему по душе. Жизнь в целом не приходилась ему по душе. Уже очень давно.
– Мы собрались, чтобы благоговейно и искренне проститься с близким нам человеком. – Священник, уже немолодой, лысоватый и высокий мужчина, читал прощальную проповедь, время от времени поправляя очки, обращаясь взглядом ко всем и никому.
Отголоски его речи едва доносились до неслышащих ушей Майкла. Он едва дышал, едва соображал, словно уродливый младенец, бултыхался в духоте и воспоминаниях, но тяжелая ладонь Эда опустилась на его плечо, и пелена занавесом спала с глаз.
– …Тайна смерти глубока и величественна, поскольку с ней связано завершение земного жизненного пути и будущее предстояние перед судом Божиим…
Перенять хотя бы каплю невозмутимости Грейс – в бесстрастности есть свои плюсы, сказал он себе, никто не знает, о чем ты думаешь, – можно нападать с любой стороны.
– …Тело человека есть место, где обитает вечно живая душа, которая на земле, как в плену, томилась, объятая плотью…
Жертвой его внимания теперь стала Агнес Лидс – тетя Грейс и Фредерика. На ее фарфоровом лице в обрамлении охровых волос застыла горькая печаль, откровенная подавленность, как и полагается родственнице усопшего. Майкл видел цвет этой прекрасной, еще молодой женщины – графит с легким оттенком берлинской лазури, был у нее и запах, но гораздо менее приятный, чем цвет, – запах тины.
– …Наша жизнь есть время приготовления к жизни вечной…
В строгих костюмах в стенах Лидс-холла Агнес представлялась кем-то более мудрым, взрослым, несокрушимым, теперь же его поразила ее молодость, беззащитность и уязвимость. Сломленность редкого растения, которое некогда было человеком («Отец, помоги! Коль могущество есть у потоков, лик мой, молю, измени, уничтожь мой погибельный образ!» [3]).
– …Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира [4]. Богу нашему слава, ныне и присно и во веки веков! Аминь.
Грейс обняла Агнес за плечи – объятие походило на стягивание жертвы удавом.
Белоснежные руки с сеткой голубых вен…
Майкл в спешке покидал кладбище, задыхаясь от ужаса безысходности.
– Майкл! Майкл, постой. Да стой же ты! – кричал ему вслед Эд, но он лишь ускорил шаг. – Ты всегда убегаешь.
Наша жизнь есть время приготовления к жизни вечной…
Он отвинтил крышку бутылки – жидкость плескалась о стенки, – влил в себя виски.
Тайна смерти глубока и величественна…
В темноте вспыхнул рыжий глаз зажигалки. Он прикурил.
Вечно живая душа, как в плену, томилась, объятая плотью…
Он тоже томился. В оболочке, которую ненавидел.
Богу нашему слава, ныне и присно и во веки веков!
Все вокруг гремело, пылало, неслось, как за окнами скоростного поезда.
Ненавижу тебя. Я ненавижу тебя, Грейс Лидс.
Темнота под веками пульсировала и кружилась. Его снова вырвало. Горло саднило кислотой.
Аминь.
2
Облезлый потолок с рыжими потеками по углам давил на него, тишина звенела. В удушливой пелене сигаретного дыма и тревожных мыслей Майкл сел и огляделся, увидев свое мутное отражение в пузатом телевизоре. Протерев глаза, чтобы стянуть невидимую муть с головы, он огляделся уже более осознанно.