Желая Артемиду - стр. 25
Трагедия разразилась внезапно. Живот мамы так распух, что казалось, ее разрывает изнутри. Эд говорил, что это естественный ход вещей, – он читал об этом в книгах, но Майкл был не способен постичь эту жизненную ветвь и лишь с нетерпением ждал, когда она вернется, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Все было в порядке, но теперь в доме стало на одну Кэтрин больше. Ее имя сразу же исковеркали, придумав сокращения и прозвища. Какой смысл повторяться в именах, если это вызывает такую путаницу? Порой взрослые совершенно не понимают, что делают.
Джейсон ни разу не взял дочь на руки. Разочарование в ее появлении тянулось шлейфом за разочарованием, которое он испытывал по отношению к Майклу, но все же было несравнимо с ним, ведь Кэти, которая на всех УЗИ казалась мальчиком, родилась девочкой – а это та еще печаль. Третий ребенок. Им нужен третий ребенок. Мальчик. И, конечно же, достаточно мужественный, умный, смелый, деятельный и сильный, как отец. Собственно, такой молодой человек уже жил в доме – двенадцатилетний Эдмунд Парсонс соответствовал всем требованиям отчима, но из-за отсутствия кровного родства Джейсон безжалостно смел его фигуру с доски потенциальных наследников.
Кэтрин тяжело перенесла роды, с многочисленными разрывами и обострениями заболеваний, – о следующем ребенке в ближайшие годы не может быть и речи. Джейсон отгородился от жены, переселив ее в дальнюю спальню для гостей, спрятав измученную и резко осунувшуюся, точно узницу концлагеря, женщину подальше от гостиной, где ненароком ее могли увидеть люди, на которых во что бы то ни стало нужно произвести хорошее впечатление. И он хотел его производить, но мнимые приличия, деньги и связи проигрывали жестокой натуре, и пока Кэтрин мучилась болями во мраке одинокой спальни, выбирал окольные пути, проводя свободное время с другими, более молодыми женщинами. В их компании Джейсон выжидал, когда Кэтрин, подобно солдату, вернется на передовую, чтобы как следует исполнить свое главное предназначение.
– Она милая, – шепнул Эдмунд, нависнув над кроваткой.
Девочка точно с первого дня поняла, в какой семье родилась, и поэтому почти не плакала, пытаясь не докучать отцу, который возненавидел ее, не успев узнать. Майкл глядел на малышку через перила кроватки как на неизвестную зверушку в клетке: сосредоточенно и озадаченно. Его длинные ресницы подрагивали.
– Хочешь посмотреть поближе? – спросил Эд.
Майкл качнул головой, но под настойчивым взглядом брата все же сдался. Эд придвинул голубое кресло вплотную к кроватке, Майкл забрался на него и уставился на младенца с видом признанного ученого, исследовавшего неопознанный объект. Да, ее звали Кэтрин, но он никогда не называл ее так, даже про себя. В его жизни была всего одна Кэтрин, к которой он стремился.
Он оперся на перила и нагнулся ниже, и девочка, почувствовав его присутствие, распахнула глаза, вобравшие в себя цвет неба. Она открыла ротик, и Майкл замер, решив, что она сейчас закричит или заплачет. В те редкие минуты, когда она все же хныкала, он вспоминал или, скорее, додумывал собственную младенческую беспомощность: как спал целыми днями, а когда открывал глаза, его приветствовало бескровное лицо матери, и он мечтал вернуть то беззаботное время, когда она прислушивалась к каждому его вздоху.