Желание - стр. 11

– Ага, – негромко произносит Линь Петрович, наш координатор. – В первую очередь благодарю пару Ирины и Фанга, на время работы вам присваивается единичка.

Это награда – нас ведущей группой назвали. Интересно, а за что? Наверное, за то, что обнаружил мой напарник. Это очень ценно для меня – такое наименование. Но и коллеги ничуть не сердятся, вон Валера по-доброму мне улыбается, значит, все в порядке. Очень не хочу огорчать ни друзей, ни коллег, и они это, кажется, понимают.

– Сейчас мы выйдем в пространство Форпоста, – говорит нам товарищ Самоцветов. – Первая группа перейдет на звездолет кхраагов по нашей договоренности и сразу же начнет работу.

– И Хэн? – интересуется Фанг, повернувшись к квазиживому с эмблемами экспертно-технической службы.

– Да, – кивает куратор. – Будьте очень внимательны и осторожны, – серьезно произносит он. – Все может быть совсем не таким, каким кажется.

– Это логично, – соглашаюсь я, в задумчивости обращаясь ко внутренней мне, но дар молчит.

Я творец, как и все ка-энин, но дар у меня слабенький, знать о себе почти не дающий, поэтому никто не возражал против того, что я в академию «Щита» пошла, а не закончила обязательное обучение в «творцах». Так Академия Творения неофициально зовется, и все, имеющие дар, должны в ней отучиться, чтобы случайно ничего в мире не сломать.

На самом деле, совсем немного времени прошло от момента, когда появились первые творцы у людей, до нынешнего, когда все рождающиеся дети – одаренные, но Человечество приспособилось, поэтому всем комфортно и совсем не страшно. Но вот я особенный случай, мой дар раскрываться почему-то не захотел. Он есть, но и как будто нет. По этому поводу я в детстве даже плакала… Мамочка, правда, объяснила, что плакать не надо, потому что она меня любит. И папочка тоже, а дар… Ну и что, жили же без него?

Ефия с утра в школе какая-то необычная. По-моему, ей хочется плакать, но мне ничего не говорит почему-то. Мы сидим рядом на уроке, а я вижу, как дрожат ее конечности, которыми она судорожно стило сжимает. Наверняка что-то произошло, только как узнать, что именно? У нас сейчас счет, на котором я сосредоточиться не могу, так меня состояние подруги беспокоит, просто до невозможности. Стоит уроку закончиться, и я, даже о брикете забыв, не даю ей никуда уйти, образно говоря, припираю к стене.

– Что случилось, Ефия? – интересуюсь я. – Скажи, что?

– Ты почувствовала, да? – грустно произносит она, всхлипнув. – Мама… заболела.

Это приговор. И она знает это, и я знаю. Если заболеешь, то будет долгая растянутая смерть, ведь на работу не дойти, а кто не идет на работу, не получает брикет. Без брикета смерть, поэтому надо сейчас что-то придумать. Но сначала я беру всю свою порцию и почти силой заталкиваю в рот подруге, которая совершенно точно отдала брикет маме.

Вылечить мы ее не сможем, нет у нас таких знаний, но сейчас самое страшное – ее голод и невозможность на работу ходить. Мама Ефии работала в теплице: работа рутинная, и справиться с ней кто угодно может. И тут я понимаю, о чем думаю. На самом деле уйти из школы нельзя – за это может быть наказание, и серьезное. Брикет не отберут, но нам точно не понравится. С другой стороны, у подруги болеет мама, и я просто не могу ничего не делать. Тяжело вздохнув, поднимаюсь из-за стола, утаскивая пораженно замершую Ефию за собой. Ну, ногами перебирает, конечно…