Ждать ли добрых вестей? - стр. 21

– Я для него сейчас богиня, – смеялась доктор Траппер, – а когда-нибудь стану назойливой старухой, которую надо везти в супермаркет.

– Уй, вот уж нет, доктор Т., – говорила Реджи. – Вы для него, я думаю, всегда будете божеством.

– Может, надо было тебе остаться в школе? – спрашивала доктор Траппер, и ее красивое лицо слегка мрачнело.

Вот так же она разговаривает с пациентами, думала Реджи («Вам совершенно необходимо сбросить вес, миссис Мактэвиш»).

– Да надо было, – отвечала Реджи.

– Ну, солнышко, вылезай, – сказала Реджи, извлекла детку из стульчика и посадила на пол.

За деткой нужен глаз да глаз: вот он сидит довольный и примеривается съесть собственную толстую ножку – а вот уже ползет по-пластунски к ближайшей опасности. Детка желал одного – все на свете запихать в рот: если поблизости лежит какая-нибудь мелочь, которой можно подавиться, детка рванет прямиком к ней, тут к гадалке не ходи, так что Реджи постоянно следила, не валяются ли где пуговицы, монеты и виноградины, которые детка особенно любил. Виноградины приходилось резать напополам – та еще работка, но доктор Траппер рассказала Реджи о пациенте, чей ребенок умер, когда у него в трахее застряла виноградина, и никто не смог помочь, прибавила доктор Траппер, словно это еще хуже, чем собственно умереть. Вот тогда Реджи и попросила научить ее не только приему Хаймлиха, но и дыханию рот в рот, и как останавливать артериальное кровотечение, и что делать, если ожог. И если ударило током, и если нечаянно отравился. (И если тонешь, знамо дело.)

– Можно записаться на курсы первой помощи, – сказала доктор Траппер, – но они только и делают, что бинтуют, а зачем – непонятно. Поучимся бинтовать запястья и плечи, еще повязку на голову – ничего сложнее тебе не понадобится. Надо просто знать, как спасти жизнь. – Она притащила из поликлиники манекен для реанимации, чтобы Реджи тренировалась. – Его зовут Элиот, – сказала доктор Траппер, – но все уже забыли почему.

Реджи представляла, как ребенок подавился виноградиной – как его заткнуло, точно старомодную лимонадную бутылку с пробкой, она видела такую в музее. Реджи любила музеи. Там чисто и светло.

Мистер Траппер насчет детки не напрягался. Утверждал, что младенцы «практически неуничтожимы» и что доктор Траппер чересчур нервничает, «хотя чего еще ждать, с ее-то историей». Реджи не знала историю доктора Траппер (воображала, как говорит: «Ну-с, расскажите мне свою историю, доктор Т.», но звучало неубедительно). Реджи знала только, что на книжной полке у доктора Траппер в гостиной обитал Уильям Моррис, а отец был официально объявлен мусором и ютился наверху в лавке древностей. Сама Реджи считала, что уничтожить младенца – раз плюнуть, и после истории про виноградину ее не отпускал страх, что детка задохнется. Хотя чего еще ждать, с ее-то историей? («Дышать, – говорила доктор Траппер. – Главное – дышать».)

Иногда ночами, лежа в постели, Реджи задерживала дыхание, пока легкие вот-вот не лопнут, – хотела почувствовать, каково это, представляла мать под водой и как волосы держат ее, будто неизвестные науке таинственные водоросли.

– Когда тонешь, долго умираешь? – спросила она доктора Траппер.

– Ну, от многого зависит, – ответила та. – Температура воды и так далее, но если приблизительно, минут пять-десять. Недолго.