Жан-Поль Фонтэн - стр. 3

Этим вечером они, как условились, встретились в небольшой брассери в Латинском квартале. Жан-Поль заказал горячее, закуски и большой графин красного вина. Чувствовалось, что юная мадмуазель ощущала себя не в своей тарелке, однако со своей тарелки она потребляла яства с большим аппетитом.

– Люблю женщин, имеющих аппетит, – сказал он ей. – Женщина, имеющая аппетит в еде, имеет его во всем. Порой противно смотреть как накрыт целый стол, а девушка возьмет пару хлебцев с паштетом, выпьет бокал вина и скажется сытой.

– Вы и сами не выглядите таким уж гурманом, – ответила Клодетт. – Мужчины-гурманы обладают выпирающим вперед них пузиком, свидетельствующим об особом аппетите и статусе его владельца. А вы, месье Фонтэн, весьма стройны, что может быть лишь от бедности, либо умеренности, говорящей о невысоком аппетите, которым мужчины обладают лишь от нервов или похоти.

– Вы правы и не правы одновременно, – ответил ей Жан-Поль. – Я гурман и обладаю отменным аппетитом. Но я слежу за своим внешним видом, ведь я пока еще холост!

– Не хотите же вы сказать, что когда вы женитесь, то станете толстым, как свинья на сельской ярмарке? – засмеялась Клодетт.

– О нет, что вы! Я всегда буду в форме, чтобы радовать своим видом дам на парижских бульварах.

– Тем хуже для вашей жены! Уж лучше толстый муж, чем гулящий!

– Мадмуазель, я ни слова не сказал об адюльтерах. Я и помыслить о таком бы не смог. Я лишь желаю быть красивым для своей жены и не желаю, чтобы она меня стыдилась.

– Что ж, похвальное стремление, – ответила Клодетт.

– Расскажите о себе, – попросил ее Жан-Поль.

– Обо мне говорить нечего… Моя мать обычная горничная в отеле, отец умер рано, я его не знала. Живем мы в двух простых комнатах при том самом отеле, где работает моя матушка. Я подрабатываю, стирая белье для постояльцев. Вот и все. В таких ресторанах я не бывала, ухажеров не имела. Право, я для вас теперь кажусь слишком скучной?

– Что вы, что вы! – Жан-Поль почувствовал радость от кажущейся легкой добычи – Наоборот! Все, что вы описали – говорит о вас, как о крайне достойной девушке из крайне благопристойной семьи. Это внушает мне уважение!

– Благодарю вас, – смутилась Клодетт, – но таких, как я множество. Почему такой месье, как вы, обратил внимание на меня?

– А то вы не знаете!

– Знаю что?

– Неужели никто вам никогда не говорил как вы красивы?

– Никто и никогда.

– Это самое настоящее преступление!

– Вы мне льстите, – смутилась Клодетт.

– Пойдемте отсюда, – выпив вина, Жан-Поль стал смелее и развязнее.

– Куда?

– Увидите!

Пара встала из-за стола, и юный франт нанял экипаж. «К реке! В Булонь!» – скомандовал он. Карета тронулась и лошади поскакали по освещенным ночным улицам Парижа на запад, в сторону Булонского леса.

– Как здесь красиво! – восклицала немного пьяная от вина и мокрая от речной воды Клодетт, только что купавшаяся в Сене, плохо держащаяся на ногах и от того падающая в объятия готового ее поддержать Жан-Поля. – Я никогда не была в подобных местах!

Они лежали на траве, нисколь не заботясь о чистоте своей одежды, под ветвями плакучих ив, на берегу реки, вблизи загородного кафешантана3. Кафе располагалось на открытом воздухе, под шатрами и навесами вблизи реки, столики стояли прямо на траве парижского пригорода, публика была разнородной. Здесь веселились разные слои общества, от не самых низких до не самых высоких, танцуя под фортепьяно, клавесин и аккордеон, распивая пиво и вино, в общем настрое разгула и праздности. Рядом с кафешантаном был лес, где в свое время охотились французские короли, и дикий безлюдный берег реки Сена, где и в это время охотились на рыб обычные жители ближайших городков. Выезжать загород на речку было излюбленным досугом парижан, уставших от изысканной архитектуры, людных улиц, наполненных изысканной публикой, и модными ресторанами с блюдами не менее изысканными, чем люди их поглощающие.