Зеркальный образ - стр. 4
Мне еще не нравилось, что ехать предстояло восемнадцатым номером. Что-то во мне насчет этого сразу не щелкнуло, растерялся от неожиданности, а так бы, наверное, отказался выходить. Не любил я это число. С ним у меня были связаны самые плохие события. Восемнадцатого числа погибли в аварии родители. Восемнадцатого умерла бабушка. Восемнадцатого же Томка сказала мне, что уходит… С другой стороны, я учился в школе номер восемнадцать; в детстве, тринадцать самых счастливых лет, жил в восемнадцатом доме. Даже моя группа в универе была сто девяносто восьмой, что по сумме цифр, не окончательной, но все же, дает восемнадцать. Может быть, восемнадцать было не плохим для меня, а просто знаковым? Возможно. Но смерть родителей и бабушки создало во мне его отрицательное восприятие, и я ничего не мог с этим поделать. А ведь сумма его цифр давала девятку, очень символичное число. Завершенность, целостность. Опыт и мудрость. Да уж, нечего сказать, завершенность. И такой опыт – ну его в одно место!
А маршрутка номер восемнадцать между тем подошла. Она была большой и желтой. Я люблю желтый цвет, солнечный, теплый. И автобус оказался теплым. А еще, как ни странно, полупустым. Правый ряд состоял из одиночных кресел. Я сел в самое дальнее. Хотел посмотреть в окно, но его покрывала снежная корочка. Поскреб ее большим пальцем, но ожидаемого эффекта мои попытки не принесли, и мне это быстро надоело. Тогда я стал разглядывать пассажиров. Слева, через ряд от меня, ехали две девушки. Та, что сидела у прохода, имела длинные, очень красивые золотистые волосы. Обожаю длинные женские волосы! Правда, сама девушка показалась мне чересчур строгой, даже суровой. Да и черты ее лица были хоть и вполне привлекательными, но на мой вкус слишком жесткими. Возрастом она была, пожалуй, как я, даже старше. Сороковник, плюс-минус год. Хотя многие наверняка не дали бы ей больше тридцати пяти, просто мой глаз наметан. Вторая девушка, сидевшая возле окна, – блондинка с аккуратным каре в светло-голубой куртке – выглядела совсем молоденькой, чуть больше двадцати. Но вот заиграл мультяшную песенку ее мобильник, она поднесла его к уху, послушала и как-то очень уж громко сказала:
– Хорошо, умничка. Давай, пока… Вика, Вика, погоди! А ты не забыла взять краски?.. Умничка! Дедушка тебя после школы отвезет к себе, в художку пойдешь от них. Давай, пока.
«Ага, – прикинул я, – ей не чуть больше двадцати, если дочка ходит в школу. Пусть даже в первый класс. Допустим, родила в восемнадцать. Могла, конечно, и раньше, таких случаев хватает, но статистически логичней предположить, что все-таки в восемнадцать. Нет, восемнадцать плохое число, а девушка хорошая, пусть будет в девятнадцать. Прибавим семь дочкиных лет – получается двадцать шесть. Опять же, плюс-минус год.
Не знаю, почему я сразу подумал, что девушка хорошая. Я ее толком даже не видел – лишь немного в профиль. Привлекли внимание яркие губы. Не ярко накрашенные, а именно сами по себе яркие, это я тоже могу распознать. Небольшой, показавшийся чуть широковатым нос, – не получалось рассмотреть его лучше. Очень гладкий, красивый лоб. Как уже говорил, светлое ровное каре. Она была без шапки, ее соседка тоже. «Как они тут ходят без шапок? – подумал я. – Холод же собачий!» Впрочем, у блондинки с каре на куртке был капюшон.