Земля в иллюминаторе - стр. 3

– Товарищи, а какого числа американцы планируют запуск? – издалека зашел Ларион Александрович.

– Восьмого, – коротко ответил Хаскин.

– Января?

– Марта.

– Восьмого марта, товарищи! – с упором повторил Сноков. – Товарищ Генеральный секретарь, и я с ним полностью согласен, видит в этом циничную попытку принизить значение замечательного праздника – Международного женского дня.

Сноков выдержал длинную паузу, во время которой представитель Министерства обороны начал клевать носом, а представитель Министерства здравоохранения по-дружески тыкнула его локтем в бок.

– Мы ни в коем случае не должны, товарищи, – продолжил Сноков более возвышенным тоном, – допустить подобную дискредитацию. И есть только один выход…

– Отменить праздник? – спросил представитель Госплана, потирая руки и прикидывая в уме возможный рост ВВП от появления лишнего рабочего дня в году.

Сноков посмотрел на него с укором и покачал головой.

– Опередить их! Товарищ Теккин, мы обязаны отправить на орбиту двух наших космонавтов раньше американцев. Насколько я помню, у вас запланирован пилотируемый запуск на середину апреля, приуроченный к годовщине первого полета в космос. Политбюро полагает, что возможно сдвинуть сроки на два месяца раньше, где-нибудь на середину февраля. Таким образом мы обгоним НАСА и покажем этим американцам, как говорится, кузькину мать.

– А спустя девять месяцев и самого Кузьку! – выпалил представитель Министерства обороны, и все добродушно рассмеялись каламбуру, на этот раз вместе с товарищем Сноковым, а полковник Хаскин уже ничего не записывал в блокнот.

Ларион Александрович почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Как всегда, Партия погналась за политической целесообразностью, начисто забыв про реальность. Это глупое навязчивое желание щелкнуть американцев по носу уже не раз подводило космонавтику к краю трагедии, а дважды, и Теккин прекрасно помнил оба случая, даже переносило за этот край – и тогда происходило непоправимое.

– Товарищ Сноков, – сухим голосом произнес Ларион Александрович, – разрешите поговорить с вами наедине.

Сноков удивленно поднял бровь, но через мгновение согласно кивнул. Они отошли вдвоем к окну в дальнем конце комнаты. Теккин почувствовал, что ему становится трудно дышать и распахнул форточку.

– Ну поймите же… – эмоционально доказывал Ларион Александрович, – Переносить старт на два месяца раньше – чрезвычайно опасно. Нам придется сократить технологический процесс за счет дополнительных тестов и проверок, и это будет означать, что угроза нештатной работы компонентов…

– Ларион Александрович. – Сноков доверительно взял Теккина под локоть и поправил ему замявшийся лацкан пиджака, – Вы же умный человек. Думаете, я сам не понимаю риски? Но есть решение Политбюро. Более того, это личное решение Генерального секретаря. Если бы все зависело от меня, мы бы плюнули на это дело. Пускай эти капиталисты сношаются хоть на Луне. Я честно пытался убедить там, – Сноков многозначительно показал глазами наверх, – но… к сожалению, ему понравилась идея. Знаете, он прямо-таки загорелся, когда узнал. Постоянно твердит: «Мы должны быть первыми», «Отомстим за лунную программу»! Поэтому никаких вариантов нет. Вы подготовите корабль, двух космонавтов и совершите то, чего еще не делал никто.