Земля - стр. 21
– Ага, Ван Лун, крестьянин! И на этот раз уже сам третий! – И потом, разглядев младенца и новую одежду на всех троих, он добавил: – Ну, в Новом году тебе нечего желать больше счастья, чем у тебя было в прошлом.
Ван Лун ответил небрежно, как говорят человеку, стоящему ниже по положению:
– Да, урожай неплохой, – и он уверенно шагнул в ворота.
Все это произвело впечатление на привратника, и он сказал Ван Луну:
– Не побрезгуй моей жалкой комнатой, пока я доложу о твоей жене и сыне.
И Ван Лун стоял и смотрел, как его жена с сыном на руках идет по двору и несет подарки главе знатного дома. Все это делало ему честь, и, когда они прошли один за другим длинный ряд дворов и наконец скрылись из вида, он вошел в дом привратника и там, как нечто должное, принял от жены привратника приглашение сесть на почетном месте, по левую сторону стола в средней комнате, и с небрежным кивком он принял чашку чаю, которую она подала ему, и поставил ее перед собой, но не стал пить из нее, словно чай был недостаточно хорош для него.
Казалось, что прошло уже очень много времени, когда вернулся привратник и привел женщину с ребенком, Ван Лун пристально посмотрел на лицо жены, стараясь понять, все ли обошлось благополучно, потому что теперь он научился разбираться в выражении этого бесстрастного квадратного лица и видеть перемены, раньше незаметные для него. Ее лицо выражало удовлетворение, и ему не терпелось услышать рассказ о том, что произошло на женском дворе. Поэтому, с легким кивком привратнику и его жене, он начал торопить О Лан и взял на руки ребенка, который заснул и лежал, съежившись в своем новом халатике.
– Ну? – обернулся он к ней через плечо, когда она пошла за ним следом.
На этот раз его раздражала ее неповоротливость.
Она подошла немного ближе к нему и сказала шепотом:
– Если ты хочешь знать мое мнение, то мне кажется, что в этом году они нуждаются. – Она говорила взволнованным шепотом, как можно было бы говорить о том, что боги испытывают голод.
– Ну, ну! Что ты этим хочешь сказать? – понукал ее Ван Лун.
Но ее нельзя было торопить. Она медленно искала слова и с трудом, одно за другим, находила их.
– На старой госпоже в этом году был тот же самый халат, что и в прошлом. Раньше я никогда этого не видывала. И на рабынях были старые халаты. – И, помолчав, она добавила: – Ни на одной рабыне я не видела нового халата, такого, как мой.
И она опять замолчала и через некоторое время сказала:
– Даже у наложниц старого господина нет ни одного ребенка, который мог бы сравняться с нашим сыном по красоте и по платью.
Улыбка медленно раздвинула ее губы, и Ван Лун громко засмеялся и нежно прижал к себе ребенка.
– Какая радость, какая радость!
И вдруг среди порыва радости его сердце сжалось от страха. Как глупо он делает, что идет вот так, под открытым небом, и несет красивого мальчика, которого может видеть каждый злой дух, случайно пролетающий мимо по воздуху! Он торопливо распахнул халат, спрятал голову ребенка у себя на груди и сказал громко:
– Какая жалость, что наш ребенок никому не нужная девочка, да к тому же еще и рябая! Будем молиться, чтобы она умерла.
– Да, да! – подхватила жена, насколько могла быстро, смутно понимая, как неосторожно они себя вели.
И, успокоенный этими предосторожностями, Ван Лун снова принялся настойчиво расспрашивать жену: