Земля Обетованная - стр. 33

– Арахан Шудхэр, где ты?

Опять раздалось ржание уже ближе.

– Миленький, отзовись!

Я уперся в колесо своей телеги. Подойдя к лошади, я обнял ее за шею и потрепал по загривку. Затем, вскочив на телегу, натянул поводья и, как заправский извозчик, крикнул:

– Но-о! Пошла, милая!

Лошадь тронулась с места и пошла неведомо куда. Я ею совсем не управлял, только вертел головой из стороны в сторону, пытаясь вглядеться в темноту. Через некоторое время я все же заметил огонек слева и направил лошадь на этот ориентир. Вскоре огонек вырос до размеров окна, в котором горел свет керосиновой лампы. Путь к нему преградила ограда из жердей. Я привязал лошадь к ограде и направился к окну. Когда же я заглянул в окно, мне показалось, что мои волосы встали дыбом. Что за наваждение? В окне я увидел гроб, в котором лежал покойник – лысый старик с длинной седой бородой. Я потрогал окно, все это было наяву, мне ничего не мерещилось.

Взяв себя в руки, я постучал в окно и крикнул.

– Хозяин! Хозяин! Можно у вас спросить?

Второй раз волосы зашевелились у меня на голове. Старик, лежащий в гробу, открыл глаза, поднял верхнюю часть туловища и вежливо спросил:

– Чего изволите?

Я готов был пуститься прочь от окна без оглядки, но во-время одумался и взял себя в руки.

– Вот заблудился, – произнес я чуть дрожащим голосом. – Не объясните, как мне выбраться на дорогу?

– Заходите в дом. Дверь слева открыта.

Он стал выбираться из гроба, я отошел от окна и, трясущимися руками нащупав дверь, вошел в сени, а затем в комнату. Огромная русская печка занимала половину дома. В углу, как и полагалось у православных, висели образа. Старик вышел мне навстречу.

Чтобы побороть неловкость первых минут и страх в себе, я выдавил на своем лице подобие улыбки и немного развязно спросил:

– А что это вы, дедушка, легли в гроб раньше времени?

– Да вот, жду конца света. По всем приметам он должен был наступить позавчера.

– Это почему же? – спросил я, изобразив на своем лице удивление.

– Всё, как по святому писанию. Уже третий день не видно белого света. Стоит такой туман, что днем темно, как ночью.

– Вы, что же, случайно не старовер или сектант какой-нибудь?

– Нет, – просто ответил старик, жестом предлагая мне присесть к столу, на котором стоял самовар. – Нет, не старовер, но в Бога верю.

– Напугали вы меня до смерти, – признался я.

– Извините. Хотите чаю? – предложил он.

Я отказался.

– Как это я не услышал, что вы подошли к окну со стороны поля? Вот, что значит, – постарел, – произнес извиняющимся тоном словоохотливый старик. – Раньше, когда я еще молодым был, у нас колхозный сторож охранял гумно и приходил к нам погреться во время морозов. Ближней к гумну была хата Горохова. Вначале он к ним ходил греться по ночам. Но потом они ему отказали, мол, мешает спать, когда приходит. И он стал ходить к нам. Я приходил домой с гулянья в час или два ночи и ложился спать. А он посмотрит лошадей на конюшне, задаст им корма, и идёт к нам в хату, посидеть в тепле какое-то время. Так вот, когда он приближается и еще метров сорок-пятьдесят не доходит до нашего дома, я уже чувствую его топот по дороге. Земля начинает подмерзать в это время. Дрожание почвы по утоптанному земляному полу передается на койку, а с койки на мое тело. Я не ушами слышал его приближение, а телом чувствовал, что он уже близко. Вот он свернул с дороги, и идет мимо хаты, приближается к двери, стук в сенях, заходит в хату. Я его спрашиваю: "Тихон Иванович, сколько время?" Он скажет: "Два часа" или "Три часа" или "Четыре часа утра". Так он удивлялся: "Почему ты не спишь?" Я отвечаю ему: "Почему же, я спал". А он: "Как я ни стараюсь тише зайти, чтобы не тревожить твой сон, ты все равно просыпаешься". Вот так я раньше слышал телом, а сейчас утерял это чувство.