Земля надежды - стр. 25
Это время было особенным, исполненным чарующей силы. Тогда-то между королевским садовником и маленькой индианкой и зародились необыкновенные отношения. Скорбящий мужчина и молчаливая девочка день за днем работали бок о бок, и между ними возникла связь, которая становилась все крепче, не нуждаясь в словах.
Джея целиком поглотило одно из величайших удовольствий, которое только может быть даровано человеку, – открывать новую страну, страну, совершенно ему незнакомую. А индейская девочка, избавленная от условностей и опасностей Джеймстауна, показывала все свое умение жить в лесу, действовала по правилам и законам своего народа, впервые освободившись от присутствия критически настроенных белых, наблюдающих за каждым ее шагом, порицающих и осуждающих все, что бы она ни делала. Вместо этого рядом с ней был только один человек, который улыбался ей доброй улыбкой и позволял ей учить его, как жить среди деревьев.
Они никогда не обменивались словами. Джей разговаривал с ней так же, как со своими маленькими растеньицами на грядке, которую девочка сделала для него, – просто ради удовольствия слышать собственный голос и чтобы сохранить ощущение того, что между ними существует связь. Иногда дикарка кивала и улыбалась ему, или тихонько мычала в знак согласия, или смеялась, но никогда не говорила ни слова ни на своем, ни на его языке. И в конце концов Джей поверил, что судья был прав и она немая.
Он хотел помочь ей заговорить. Пытался научить ее английскому языку. Он не мог себе представить, как она выживает в Джеймстауне, где к ней обращались с помощью угрожающих взмахов руки и подзатыльников. Он показывал на дерево и говорил «сосна», показывал ей лист и говорил «лист». Но она только улыбалась и отказывалась повторять слова, которые он говорил ей.
– Ты должна научиться говорить по-английски, – старался убедить ее Джей. – Как ты можешь жить, не понимая ничего из того, что тебе говорят?
Девочка качала головой и склонялась над своей работой. Она сгибала упругие зеленые прутья и плела из них какую-то сетку. Под его взглядом она завязала последний узел и подняла готовую работу, чтобы показать ему. Джей был настолько невежествен, что не мог даже догадаться, что именно она сделала. А она очень гордо улыбалась.
Она положила свое хитроумное изделие на землю и отступила на пару шагов. Потом упала на четвереньки, изогнула спину и поползла к сетке, вытянув руки перед собой, изогнув ладони в виде клювов и хлопая ими. Сразу стало понятно, что это лобстер.
Джей засмеялся.
– Лобстер! – воскликнул он. – Скажи «лобстер»!
Она смахнула волосы с левой щеки и потрясла головой в знак отрицания. Затем изобразила, как будто ест, словно хотела сказать: «Нет. Будем есть лобстера».
Джей показал на ловушку:
– Ты что, сделала ловушку для лобстеров?
Она кивнула и поставила ее в каноэ, приготовив все для того, чтобы установить ее на рассвете следующего дня, когда они отправятся в свой ежедневный поход.
– Но ты должна научиться говорить, – настаивал Джей. – Что ты будешь делать, когда я уеду назад в Англию? А если твою маму снова посадят в тюрьму?
Она покачала головой, отказываясь понимать его. Потом вытащила прутик из костра и пошла к реке. Джей замолчал, уважая ритуал, который повторялся на рассвете и в сумерках, когда его подруга пускала табак по воде. Так она отмечала переход ото дня к ночи и обратно.