Зебра полосатая. На переломах судьбы - стр. 59
Длинный список стрессов-нарывов, вздувавшихся время от времени на теле моей долгой жизни, не имел более болезненного гнойного чирья, чем этот. Привил ли он мне какой-либо иммунитет, научил ли меня чему-нибудь? Эх, если бы это было так…
Нехалтурная халтура
К тому же первопроходному периоду моей трудовой жизни относится и начало многообразной и разномастной подработочной деятельности. Это было в старых традициях нашей семьи, да и вообще составляло, видимо, широко распространенный обычай большей части технической (и не только) интеллигенции того времени. Помню, папа, приходя с работы и проглотив наскоро миску щей и тарелку жаркого, ежевечерне садился за письменный стол с логарифмической линейкой делать очередной левый проект. Почему такая работа называлась именно “левой”, а не “правой”, мне было не очень понятно, впрочем, как и ее второе наименование “халтура”, которое вовсе не означало знак минус.
Исходя из собственного подработочного опыта, думаю, что мой отец, как и я, занимался левыми работами больше для удовольствия, чем для денег, хотя, конечно, они тоже ему были очень нужны.
Мне всегда было интересно делать что-то новое, не входящее в круг моих повседневных обязательных рутинных занятий. Надо сказать, что почти всю свою инженерскую получку (“аванс” и “зарплату”) два раз в месяц я приносил домой, и ею распоряжалась жена. Но, признаюсь, в разное время и в зависимости от потребности я все-таки оставлял себе этакую небольшую “заначку”. А вот всякие сторонние доходы я без всяких угрызений совести почти целиком пускал на так называемые “карманные расходы”. Бывало, их хватало и на новый галстук или даже на зимние сапоги.
Каковы же были мои левые работы? А вот они.
Рядом с местом моей тогдашней службы находился Всесоюзный научно-исследовательский институт патентной экспертизы (ВНИИПЭ). Он осчастливливал многочисленных изобретателей Советского Союза красивыми листками плотной бумаги с цветными гербами и гордым обозначением “Авторское свидетельство”. Я начал работать внештатным экспертом по гидротехнике и быстро освоил немудреные хитрости экспертизо-обманного производства.
Заключались они вот в чем. Получив очередную техноглупость от очередного технопатентного маньяка, ушлый эксперт, не утруждая себя долгим разбирательством, писал отрицательное
Заключение. На него от обиженного изобретателя непременно приходило письмо с возмущенным возражением, на которое эксперт снова отвечал отказом. И только на второй (и последний разрешенный) запрос изобретателя, если его предложение не было совсем уж абсурдным, ему чаще всего выдавалось Авторское свидетельство. Таким образом, рассмотрение одной и той же заявки давало эксперту-хитрованцу аж тройную оплату – за два отказа по 2,7 и за выдачу 3,5, всё вместе 8,9 рубчиков. Чем плохо?
Последующие места моих подработок были столь же разношерстны, сколь разнообразны и неразборчивы были интересы и вкусы их работника, ну и, конечно, сколь велики были его способности.
После ВНИИПЭ на извилистом пути моего совместительства (так это официально называлось) лежал ВИНИТИ – Всесоюзный институт научно-технической информации. Там такие, как я, внештатные сотрудники брали распечатки статей из русских, американских и прочих…ских ученых журналов и составляли по ним рефераты.