Здравствуй, пышка, новый год! - стр. 5
– Пора мне, – вякнула я вдруг, сорвалась с места и метнулась сама не знаю куда, к спасению, наверное. В кусты, растущие у забора. Не разбирая дороги. Наверное собаки то меня не догонят, ага. Валенки еще эти чертовы.
Я ожидала погони, криков, чего угодно. Но, оглохла от тишины, как мне показалось.
Вломилась в живую изгородь, даже примерно не представляя что делать дальше. В панике и истерике не сразу поняла, что что-то клацнуло с металлическим лязгом.
Боль пришла тоже не сразу. Но когда она пришла я взвыла, мне показалось, что я ослепла, сначала. А потом…
Глава 3
В лесу родилась еолочкаааа.
– Класс. Нашелся таки. Я уж думал все, промохал один, – сквозь боль, сквозь снежную слепоту, сквозь ужас, проник в мой вопящий мозг, мерзкий мужской голос. Так наверное говорит сам дьявол. Басом шикарным, с нотками насмешки и уверенности в себе. – Слушай, а ты вообще как дожила до лет своих, с таким то везеньем, а Баба Морозиха?
– Я не баба, – ну конечно, вот именно сейчас я должна объяснить этому хамлу правила общения с дамой в бороде и валенках, у которой от боли летят меред глазами разноцыетные веселые шары. – И что там у вас нашлось?
– Капкан. Дорогущий, блин. Я его на… лису поставил бешеную. Повадилась, чертовка, в мои владения лазить. Наглая еще такая, падла, караул просто. В валенках… Ну, точнее я по всему периметру двора поставил, а этот вот, как-то…
Боже. Боже, это просто сюр. Это мне снится, наверняка. Ну не может такого со мной случиться на самом деле. Лес, пурга, капкан, маньяк в малахае, бородатый, с юмороком как у зеленого болотного огра.
– Лиса в валенках? – всхлипнула я, прижав к груди мешок так, будто он последний оплот нормальности в этой ужасной ночи.
– Ага, и с бородой, – хмыкнул огр, склоняясь к моей ноге, горящей огнем. Дать бы ему чем-нибудь сейчас тяжелым по башке, может тогда шанс у меня появится…
– Голова у меня крепкая, – хмыкнул сам черт. Наверняка у него в этих, как их там называют, сапоги меховые такие. Унты. Вроде Точно, унты. Правильно, когда бы я еше вспонила название этих говнодавов, как не сейчас, когда мне, наверное, отрежет ногу громадный дядька, с гглазами Ганнибала Лектера. – Так что не дури. Неприятно тебе будет, когда бантик увидит, что ты задумала.
– дяденька, миленький. Отпустите меня, – взмолилась я, пытаясь надавить на то. Чего у мужика отсутствует, как атавизм. На жалость, короче. – Новый год. Ждет меня мама и братишка. Очень ждут, сидят бедные, голодные. Я честно честно больше не буду детей поздравлять. Вообще уволюсь из театра. Даже печку не стану играть. «Напекла я пирогов, для друзей не для врагов» – заголочила я из последних сил. Мужик крякнул, расцепил на моей ноге страшные стальные зубья и я чуть не свалилась на землю, оборвав свое шикарное пение хриплым воплем. Боль стала одурительной.
– Там в мешке то у тебя чего, что ты в него вцепилась, как в последний оплот добродетели?
– У меня там ценный…
– Веник?
– Вас это не касается, – всхлипнула я, и поползлак забору. Надо бежать. Надо уносить ноги. Плевать, что вьюга усиливается, и я уже не вижу даже псов за стеной снега. Хотя точно слышу, что они совсем рядом сопят и рычат. И насильника маньяка не вижу, а это плохо. Значит я не контролирую ситуацию. Черт, я ее давно не контролирую, так-то.