Здравствуй, папа, Новый год! - стр. 2
Я пытаюсь понемногу менять позу, но это не сильно помогает. Рука немеет, я ее уже совсем не чувствую. Плечо болит из-за неудобного положения. В локте стреляет.
Зато Машуня спит. А не плачет, что у нее болят ушки, как у нас уже бывало при посадке.
Последние десять минут полета превращаются для меня в пытку. А мой бывший на переднем сиденье кайфует! Снова дремлет в наушниках под расслабляющую музыку… Бесит!
Мне сейчас очень хочется самой пнуть его кресло. И посильнее!
Раздражение – вот что я чувствую. Именно это, и ничего больше. Ноль эмоций по отношению к нему.
Я даже не переживаю. Я слишком устала.
Спала сегодня от силы часа три. Доделывала проект, чтобы освободить сегодняшний день. Завтра начну новый…
Договорилась с приходящей няней, которая будет гулять с Машей, пока я работаю. Я бы, конечно, хотела проводить все это время с ней сама. Но нужно зарабатывать. Деньги с неба не падают, к сожалению.
И алименты нам никто не платит – внезапно загорается мысль в моей уставшей голове.
Ну и черт с ним!
Я сама не захотела. И у меня были для этого очень веские причины…
Сверлю взглядом макушку Михея. И как я его не узнала? Бороду отрастил… И вес набрал, кстати!
И все равно – не узнать его невозможно. Но у меня в груди даже ничего не ёкнуло, пока он не повернулся.
Я не видела его почти шесть лет и вообще никогда не планировала увидеть. У него своя жизнь и свои планы. Пусть кайфует и расслабляется.
Чтоб у него чирей на жопе вскочил! – с внезапной злостью думаю я. Почему-то – словами своей бабушки.
А, впрочем, к черту Михея. У меня плечо болит! Мне не до душевных переживаний!
Мы с дочкой летим на юг, к морю. Не просто отдохнуть и встретить Новый год в необычной обстановке. Мы собираемся остаться на пару месяцев, чтобы проверить теорию нашего педиатра. Она считает, что Маше не подходит суровый климат нашего родного города, и она будет чувствовать себя гораздо лучше на морском побережье.
И, когда мы отдыхали на юге весной, Машуня за целую неделю ни разу носом не шмыгнула. Приехали домой – снова хронический насморк, переходящий в постоянные отиты и прочие прелести.
Похоже, Михей летит один. Или эта девушка, которая сидит прямо передо мной, с ним? Да нет, мне кажется,они за весь полет ни разу не друг к другу не повернулись. Или я не видела?
Да мне плевать!
Он собирался жениться… Ну и женился, конечно. Ему же это было нужно. Очень.
– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку. Погода за бортом – плюс двенадцать градусов.
А у нас дома минус двадцать. Да тут просто рай!
– Машунь, просыпайся, – аккуратно глажу дочку по голове.
– Мам… я спать хочу.
Она даже не открывает глаза.
– Дочь, мы прилетели.
– Я еще немножечко посплю.
– Смотри, там пальмы!
– Где? – сонно бормочет Маша.
Распахивает свои глазки, таращится, силясь прийти в себя – и снова закрывает их, падая мне на колени.
– Машунь, там Дед Мороз, – уже начинаю нагло врать.
Она даже не слышит.
Пассажиры разбирают свои вещи и торопливо покидают самолет. Я сижу до последнего, потихоньку расталкивая Машу.
Ловлю взгляд Михея, который тоже почему-то копошится. Вежливо улыбаюсь ему, как случайному знакомому и отворачиваюсь.
Уходи! И не оглядывайся.
Встаю, достаю куртки и рюкзак. Одеваюсь сама и одеваю Машу. Теперь надо взять ее на руки… и не потерять рюкзак. И не уронить шапку. И…