Завтра наступит, я знаю - стр. 15
…и принёс желанное спокойствие вкупе с вновь затуманенным разумом. Впрочем, не совсем уж поплывшим: просто она словно со стороны себя видела и слышала. А внутри всё умерло. Или отключилось. Хорошо бы навсегда.
Оказывается, Жанночка уже вырулила на проспект и влилась в поток машин. Вот и славно, вот и хорошо, они всё же успеют, подумала Регина. И сглазила. Четверти часа не прошло, как «Реношка» чихнула двигателем и стала, как Сивка-Бурка. Как лист перед травой. Жанка тихо взвыла, ругнулась и застучала ладонями по рулю.
– Чтоб тебя, образина!
Регина уставилась на шестнадцатиэтажную высотку, одну из трёх в жилом комплексе по ту сторону дороги.
– Это… здесь? – спросила неуверенно.
– Ну, хоть что-то узнаёшь, – выдала подруга, снова и снова пытая зажигание. – Гадская сила, уже скоро вынос… Слушай, Рин, беги. Беги без меня, оно тебе важней, ей-богу! Мне тут теперь долго торчать, вот печёнкой чую, всеми потрохами, что долго. Не брошу же я машину посреди дороги, я даже на обочину не зарулю, гадская сила…
Не печёнкой, а всем нутром Регина вдруг поняла: не зарулит. Не выйдет. Не вместе с ней, во всяком случае. Нечто, не подвластное разуму, просто не выпустит Жанку из машины, пока она сама здесь. А значит, идти, прощаться с Игорем надо одной. Отчего-то так нужно. То ли коньяк нашептал, то ли и впрямь продолжала твориться какая-то мистика, но твёрдое знание, что сделать это придётся, осело в голове накрепко.
Молча она вышла из машины, даже не закашлявшись от едкого морозного воздуха, ободравшего лёгкие. Аккуратно прикрыла дверцу. На автомате шагнула к переходу, до которого было метров пять, подняла руку в нетерпении – только что зелёный человечек на пешеходном светофоре сменился красным, а ждать не хотелось – и вот чудо: поток машин, тронувшийся было с обеих сторон, застыл, пропуская одиночную женскую фигуру в длинном пальто, отороченном лисьим мехом. Она шла, почти не глядя по сторонам, да и перед собой ничего не видя, словно увлекаемая таинственным зовом, который тянул её за собой бережно, но торопливо, по кратчайшему расстоянию к ему одному ведомой цели.
Словно по наитию она юркнула под арку между домами и оказалась в просторном дворе, обрамлённом, как крепостной стеной, тылами многоэтажек. По периметру хоккейной коробки, которую пришлось обогнуть, приткнулось множество иномарок; возле одного из подъездов собралась уже порядочная толпа мужчин и женщин со скорбными, багровыми от холода, а потому плохо узнаваемыми лицами. Не во всех семьях, но ещё соблюдалась традиция – выносить покойного проститься с домом, с соседями и друзьями, дать возможность сказать несколько добрых слов тем, кто не сможет проводить до самого кладбища. Правда, в этот раз прощание не затянется: распорядитель уже трёт пунцовые щёки, его команда нетерпеливо подпрыгивает у распахнутых дверей машины-катафалка, из которой проглядывает красный бархат траурного постамента и угадывается зелень соснового лапника…
Регина и не заметила, как оказалась неподалёку, за спинами их с Игорем сослуживцев. Не сколько из стремления скрыть лицо, сколько защищаясь от холода, она натянула поверх шапочки просторный капюшон, зарылась в мех так, что лишь глаза наружу торчали. Впрочем, захоти она и впрямь остаться неузнанной – попытки эти оказались бы ненужными. Присутствующим было не до опоздавших: дружно вздохнув, они устремили взгляды на выплывающую из широко распахнутых дверей подъезда лакированную тёмную крышку гроба. А затем и на сам гроб.