Завтра наступит, я знаю - стр. 14
Вот только на их месте в альбоме шуршали пустые плёночные кармашки, кое-где надорванные. Будто чья-то недобрая рука зло и целенаправленно изъяла из прошлого Регины саму память о бывшем возлюбленном.
4. Глава 3
Глава 3
Когда всё плохо, любая мелочь может стать последней каплей.
Макс Фрай. «Большая телега»
Ночью мороз ударил под сороковник. Давно такого не случалось в их чернозёмном краю; последние зим десять стояли на удивление мягкие, а традиционные мартовские стужи, «когда отчаянье берёт[1]», проскакивали как-то несерьёзно, словно для галочки… Поэтому увидеть на снежном гребне из откинутого с тротуара снега кучку заиндевевших воробьиных трупиков стало для Регины шоком. Ветер ерошил пёрышки на навсегда застывших тельцах. Ёжась, поджимая лапы, спешили в убежище бродячие коты, не обращая внимания на неподвижных птиц; сигналила откуда-то издалека Жанка, не нашедшая места для парковки, а Регина всё не могла отвести взгляд от пёстрых комочков, в которых больше не оставалось жизни…
«Дурное предзнаменование». Так, кажется, ляпнула нехорошей памяти Анна Каренина брату Стиве. Именно что дурное. Предзнаменование. Жуть. Плохое слово. Плохое событие. Плохой день, ай-ай-ай, какой плохой… И щёки от стужи немеют сразу, и пробираться до Жанкиной «Реношки» придётся через весь двор, сквозь вонючие дымовые столбы от разогревающихся машин и вялый мат выдохшихся автовладельцев, добрая половина которых обнаружила аккумуляторы разряженными… И на сердце скребёт.
– Жуть какая-то, – пожаловалась подруга, пытаясь отрегулировать поток тёплого воздуха, упорно отчего-то не желающий отогревать всё лобовое стекло, а лишь выдувший прозрачное окошко перед ней самой. – И без того еле добралась, сколько времени потеряли… Ой, опоздаем!
– Да ладно, тут ехать то два квартала, – пробормотала Регина, всё ещё полная мрачных предчувствий.
Жанна поперхнулась леденцом, привычно сунутым за щёку при очередном отвыкании от курения, и уставилась на неё:
– Рин, ты чего? Какие два квартала? Никитины уже седьмой год, как на Космонавтов переехали! Ты ж сама…
Осеклась, пробормотала, отведя глаза:
– Сама рассказывала, как с Игорешкой там встречалась, пока Маринка с детьми в Турцию летали…
Регина так и застыла.
– Я рассказывала? Ты что? Когда это было?
– Да в сентябре, разве не помнишь?
Жалостливый голос так и хлестнул по нервам.
– Не помнишь? – тихо повторила Жанка. – Рин, как же так, а? Это после чёртова инсульта, да? А я гляжу, ты и вчера всё тормозила…
– Не помню, – сдавленно ответила Регина. И вдруг шарахнула кулаком по пластиковой панели. – Не помню, не помню ни хрена! Да что со мной такое?
Застонав, уткнулась лицом в ладони, угнулась вперёд.
– Ну как же, так? Как же так? Амнезия ведь или есть, или её нет, а тут – будто кусками выдрано всё! Не помню! И дома хрень какая-то… Фотографий нет, книг нет, тряпок нет… Что это? Что?
– Ой, Рина, Рина, Риночка, Региночка, ты только успокойся, ладно? На-ко вот, хлебни!
Подружка не только лепетала, но и дело делала. Отведя ладони от лица, Регина обнаружила прямо перед глазами флягу. Поспешно перехватила. Да. Обжечь горло, пищевод чем-нибудь едким, да хоть кислотой – вот то, что сейчас насущно необходимо, иначе она просто с ума сойдёт. Коньяк упал в желудок огненным шаром, непостижимым образом взорвался где-то в голове…