Завтра наступит вчера - стр. 11

– Я же говорю, лентяи! – Вскакивает Егор Степанович и начинает мерить кабинет широкими шагами, обходя стол.

Павел смотрит на меня, я на него. Немой диалог:

– Сейчас начнётся!

– Будет орать!

– Три дня назад было совершено преступление: ограбили ювелирный и убили человека! – возмущённо начинает Егор Степанович. Его густые седые брови сдвигаются, придавая лицу грозный вид. – И что? Где результат расследования? Ноль!

– Если преступник не оставил ничего, кроме шматков грязи от обуви, – начинает недовольно оправдываться Павел.

– Ищи, носом рой, но найди! – кричит начальник, останавливаясь у меня за спиной. Я чувствую его гнев затылком.

– Это и тебя касается, Трость!

– Так точно! – выкрикиваю я, и улыбка всё равно выдаёт мой настрой.

– Тебе что, весело? Настроение у тебя хорошее, как я посмотрю, Яна! – начальник кладёт свою руку мне на плечо и крепко сжимает: рука у него тяжёлая.

– Больно, Егор Степанович!

– Всё, за работу, лодыри!

Мы возвращаемся в свой кабинет. Паша, вздыхая, садится за стол, я встаю у окна. Долго всматриваюсь. Что-то не так. Понимаю, что картинка за окном неполная. Опять ощущаю необъяснимо-неприятное чувство беспокойства.

«Что со мной происходит?»

– Паша, а где лавочка? – Я начинаю догадываться, что именно меня смущает. – Напротив нашего окна стояла лавочка, на которой часто сидел старик с соседнего дома.

Горин подходит ко мне и тоже устремляет взгляд в окно.

– Не было там никакой лавочки. Ты чего?

– Да как не было? Старик каждое утро голубей кормит, сидя на этой лавочке! – я повышаю голос.

– Какой старик? На какой лавочке? Ян, давай по делу! – Павел раздражённо отодвигает стул и снова садится за стол.

Отхожу от окна. В кабинете не работает кондиционер. Очень душно.

– Сейчас бы на пляж!

– Да, что на тебя нашло, Трость? Какой пляж? План на сегодня какой? – Горин открывает блокнот.

– Да хрен его знает! Мы уже всех опросили. Грязь с обуви на экспертизе. По записям с камер нет ничего, за что можно зацепиться. Всё стандартно: маска, перчатки, средний рост. Но… Давай ещё раз просмотрим записи с камер? Вдруг мы что-то пропустили?

– Давай так: ты смотри, я к экспертам, может, есть у них новости, – отвечает коллега.

– Вот и план! – улыбаюсь я.

Прильнув к экрану, смотрю записи в четвёртый раз, а в мыслях – старик на лавочке.

«Я что, схожу с ума? Стоп!» – жму на паузу, вглядываясь в картинку на экране компьютера. «Что это?» – проматываю назад.

Грабитель медленно наклоняется, чтобы дотянуться правой рукой до украшения. На предплечье из-под короткого рукава футболки показывается рисунок. Вернее, его часть.

Увеличиваю: две буквы – В и А. Ещё увеличиваю. Шрифт готический.

«Кое-что есть, поехали дальше».

Через час откидываюсь на спинку стула и протираю глаза кулаками.

«Всё! Больше ничего!»

Живот протяжно урчит. Я вскидываю левую руку, чтобы посмотреть время, присвистываю:

– Уже обед, дорогуша!

Произношу вслух, и меня передёргивает от этого слова – «дорогуша». Оно прозвучало в моей голове голосом Фашистки. Ни разу в жизни мне не снились такие реалистичные сны. Перед глазами эта сволочь в белоснежном халате и со своей наглой ухмылкой на лице.

Дверь резко открывается, и я вздрагиваю от неожиданности.

– Горин! – укоризненно обращаюсь к входящему коллеге.

– Что?

– Ты напугал меня!

– Тебя? Трость, ты же железная леди! – он смеётся и кидает чёрную кожаную папку на стол.