Заветными тропами. Роман - стр. 24
– Да черт попутал, блин. К слову пришлось. Мамка тоже вон крестится, от нее и пошло…
– А ты крещеный, Андрейка?
– Ну да. Мамка крестила по рождению. Но крест не ношу и не буду. Без толку. Циолковский в космос ракету запустит скоро, а летчики давно летают и никакого бога не видали до сих пор.
– Так они низенько летают.
– Васильч, нету, и точка!
– А бесы есть?
– Какие еще бесы?
– А вот в тебе щас бес сидит и языком твоим водит, Андрей, – расхохотался Петр Васильич и дал малый ход. Паровоз провернул колеса, дернулся и медленно выкатился из депо.
Пар из цилиндров окутал кабину. Васильич дернул тормоз и спустился на землю.
– Так нет бога-то, гришь? Не читать молитву перед сменой?
– Нет конечно… Убедил тя я?
– Ну, нет, так нет. Давай-ка, подвинь его еще на пяток метров, а то вроде масло подкапывает, посмотрю.
Андрей снял с тормоза, дал пар, и паровоз вновь тронулся, выпустив громадную струю пара под колеса.
– Чо это, Васильич? Блин, давление падает!
С правого цилиндра с грохотом выстрелил предохранительный клапан и, зловеще свистя, скрылся за забором депо. Струя пара повалила еще сильнее, рыча и захлебываясь, как раненый медведь.
– Вентиль закрой, дурило. Клапан сорвало, – Петр Васильич спокойно поднялся по лесенке в кабину.
– К-какой вентиль?! – с истерикой орал кочегар.
– Вот этот, – Петр Васильич уже заворачивал вентиль, и пар внизу спал, стало относительно тихо.
– Я его не проверил, Васильич… сука.
– Не в этом дело, Андрейка… Крестным знамением я себя не осенил, Господу не помолился. Вот и сорвало вентиль. А ты гришь – нету Бога. Есть он, и все про нас знает и кажную вошь видит. Так что, иди, меняй клапан с Божьей помощью и не поноси имя Его.
– Что у вас тут случилось? – мастер депо с кипой бумаг недоуменно смотрел на лужу воды на рельсах.
– Все почти в порядке, Иваныч, клапан сорвало, щас полчаса и поедем.
– Какие, нахрен, полчаса… Вот наряды на верхние цеха, их в первую очередь, вот на нижние, их потом. Пятнадцать минут даю.
Петр Васильич взял наряды и кивнул. Андрей виновато и споро орудовал громадным ключом внизу. Минут через пятнадцать он вылез из-под паровоза и, утираясь, забрался в кабину.
– Случайность, – пробормотал Андрей, а Петр Васильч тихо перекрестился и одними губами шептал:
– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный дашь нам днесь, и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
Андрейка покосился на него, молча открыл дверцу топки и принялся кидать туда уголь.
Рим, год 1898 от Рождества Христова.
Жаркое лето накрыло вечный город раскаленным потоком солнца и духоты. Горожане толпами выходили утром на набережные Тибра и жадно ловили ртами прохладу воды. Фонтаны источали едва помогающую дышать влагу.
Под прохладными сводами крепости Сан-Анджело, на крепостной стене на стульчиках сидели представители культа Христа… По бокам и снизу у входа стояли гвардейцы в цветастых нарядах, под которыми совершенно незаметны были кобуры с револьверами. Командир де Куртен находился недалеко от священнослужителей, демонстративно отвернув голову, явно не вслушиваясь в суть разговора.