Заветными тропами. Роман - стр. 21
– Но ведь я еще маленький, я в садик хожу, – сопротивлялся Вовка, хотя очень был доволен открывшимися перспективами.
– Ничего, – говорили мальчиши, – сейчас мы повяжем тебе галстук, а потом в школе, тебя снова примут в пионеры.
Вдруг откуда ни возьмись появилась толпа буржуинов, и достали они все револьверы, и мальчиши пошли с ними в бой.
– Айда с нами, бери винтовку, – кричали они Вовке. Вовка начал искать винтовку – а нету ее… А Главный Буржуин уже занес над ним саблю… Вовка испугался, полетел куда-то вниз, в черноту и проснулся. У себя на диванчике. Телевизор уже не работал, было темно, только бабушкина пальма в кадке отсвечивала острыми листьями. На диванчике у него в ногах сидел Мальчиш Кибальчиш и улыбался. В буденовке и с маузером в кобуре. В красном пионерском галстуке.
– Мальчиш… ты откуда пришел? – Вовка хоть и верил в Деда Мороза, но сомневался в увиденном.
– Ты позвал меня. Тебя ж чуть Буржуин не зарубил, я пришел к тебе на помощь, – сказал Кибальчиш.
– Так это же я во сне!
– Во сне? А где грань между сном и явью, Вовка? Может то, что случается с тобой во сне, когда-то было наяву, а реальность – это только сон?
– Мальчиш, а ты ведь давно жил… ты не умер?
– Вовка, конечно, я не умер. Как я могу умереть?
– Ну, ведь Главный Буржуин тебя замучил, и тебя похоронили на высоком берегу, там, где плывут пароходы… – Вовка осекся и подозрительно посмотрел на Мальчиша – не переодетый ли он дядя?
– Это неправда, Вовка. Я живой вырвался, меня другие мальчиши спасли. Просто Аркадий Гайдар не знал этого. Кроме того, никто не умирает ведь. Вот ты умрешь?
– Я не знаю, Мальчиш…, нет, наверно, я не умру, – Вовка задумчиво почесал за ухом, – наверно…
– Конечно, нет, Вовка. Вот вы в войнушку играете – ведь там у вас никто не умирает?
– Нет, всех только ранят, они лечатся у девчонок, и снова можно играть, – радостно выпалил Вовка.
– Ну вот. Никто не умирает, Вовка. Все живут дальше, а на войне только ранят.
– А где тогда все, кого ранили на войне?
– Все рядом, Вовка. Вот я пришел тебя спасти, когда надо стало. И спас. Только давай я не буду тебе пока галстук красный давать. Пусть тебя в школе в пионеры примут, и ты будешь салютовать мне, как все они, ладно?
– Конечно, Мальчиш.
– Мне пора.
– А ты еще придешь?
– Приду, Вовка. Нам еще много надо рассказать друг другу. Спи.
Проснулся Вовка только от маминого легкого поглаживания.
– Вова, вставай… Вставай, милый, в садик пора идти.
Вовка нехотя слез с диванчика, тайком огляделся. Никаких следов Кибальчиша не было. Вздохнув, поплелся в туалет.
Флоренция, год 1898 от Рождества Христова
Луиджи сидел в пивнушке в центре Флоренции у золотого моста и пил уже вторую бутылку вина. Вечер сгущался, в конце лета всегда так – только было светло – и вот уже темнота окутала холмы Тосканы, улочки старинной Флоренции вместе с бесценными творениями Микеланджело. В кармане у Луиджи оставались жалкие гроши, последний ужин он съел пару часов назад и сейчас просто напивался в одиночестве, даже не думая, как он расплатится за все. В конце концов, в каталажке хоть кормят.
Работу Луиджи потерял давно и скитался по Италии, ища себе собутыльников и пропивая то случайный заработок, то добычу от экспроприации проклятых государственников. Анархизм, как его новая религия, был удобен в этом смысле. Где-то с год назад в Неаполе он познакомился с синьором Эррико, который отрекомендовался, как старый друг и ученик Бакунина, и вовлек его в анархизм. Синьор Эррико тайно присутствовал в Италии и вскоре уехал, но перед этим привел Луиджи к синьору Амилкаре, который часто проводил в период своего лечения от ран время с Луиджи в рассказах о светлом будущем Европы без монархов и гнета государства.