Завещание Холкрофта - стр. 16

– Я совершила в жизни слишком много ошибок, мой милый, – сказала она ему однажды, смеясь, – чтобы доверять силе авторитета, который имеет биологическое происхождение.

И вот теперь ему предстояло попросить ее вспомнить о человеке, которого она в течение долгих лет старалась забыть. Испугает ли это ее? Вряд ли. Усомнится ли она в целях, которые изложены в переданном ему Манфреди документе? Вряд ли, если прочитает письмо Генриха Клаузена. Какие бы воспоминания ни уязвляли ее душу, его мать была женщиной умной и чувствительной. Люди меняются, им ведомо чувство раскаяния. Ей придется это признать, сколь бы неприятным для нее ни было это признание в данных обстоятельствах.

Наступил конец недели. Завтра воскресенье. Мать с отчимом проводили выходные за городом, в Бедфорд-Хиллс. Завтра утром он поедет туда и поговорит с ней.

А в понедельник предпримет первые шаги, чтобы приготовиться к возвращению в Швейцарию, где ему надо разыскать пока еще неизвестное агентство в Цюрихе. В понедельник начнется охота.

Ноэль вспоминал свой разговор с Манфреди. Вот что тот сказал ему на прощание:

– У Кесслера было два сына. Старший, Эрих, названный в честь отца, – профессор истории в Берлинском университете. Младший, Ганс, – врач, живет в Мюнхене. Насколько мне известно, у обоих весьма высокая репутация в их кругах. Они поддерживают тесные контакты друг с другом. Если Эриху станет все известно, он может потребовать, чтобы и брата включили в дело.

– Это возможно?

– В документе ничего не говорится о том, что это невозможно. Хотя сумма вознаграждения остается неизменной и каждая семья имеет право лишь на один голос.

– А что с детьми фон Тибольта?

– Боюсь, тут совсем иной случай. Для вас это может вырасти в целую проблему. Как явствует из послевоенных документов, мать с двумя детьми уехала в Рио-де-Жанейро. Лет пять-шесть назад они исчезли. То есть в буквальном смысле. Полиция не располагает никакой информацией о них. Ни адреса, ни места работы, ни местожительства. Это странно, потому что их мать какое-то время весьма преуспевала в бизнесе. И никто, похоже, не знает, что там произошло, а если кто и знает, то не спешит об этом рассказывать.

– Вы говорите, с двумя детьми? Кто они?

– Вообще, их трое. Самый младший ребенок – дочка Хелден. Она родилась после войны, в Бразилии, ее зачали, очевидно, в самые последние дни существования рейха. Старший ребенок – тоже дочь, Гретхен. Средний ребенок – сын Иоганн.

– Вы говорите, они исчезли?

– Возможно, это слишком сильно сказано. Мы же банкиры, а не детективы. Мы не проводили тщательного расследования. Бразилия ведь такая большая страна. Ваши же расследования должны быть в высшей степени тщательными. Дети должны быть найдены. Это первое условие контракта. Если оно не будет выполнено, счет невозможно будет разморозить.

…Холкрофт закрыл папку и положил ее в атташе-кейс. Его пальцы случайно коснулись листка бумаги, на котором печатными буквами тридцать лет назад было написано странное послание уцелевших участников заговора «Вольфшанце». Манфреди и тут был прав: старые больные люди, отчаянно пытавшиеся сыграть свою последнюю роль в драме будущего, которое они с трудом могли предвидеть. Если бы они его предвидели, они бы обратились к «сыну Генриха Клаузена». Просили бы, а не грозили. Эта угроза была для него загадкой. Почему они ему угрожали? И опять Манфреди прав. Это странное послание теперь утратило всякий смысл. Теперь думать надо было о другом.