Затворница - стр. 4
– Вот смотри, Зинуля, это наша река, наверху, за деревьями – дом. Вон там, вон, смотри… село и храм…
Пелагея посмотрела вдаль, на церковь, и вдруг замерла, посидела недолго, вглядываясь, отложила куклу, вскочила и, подхватив юбку, вошла по колени в воду.
– Посиди пока, Зинуля. Я сейчас.
Прямо на Пелагею воды реки несли какую-то тёмную доску. Она то и дело меняла направление, крутилась в водоворотах, но девочка исхитрилась, выловила её, перевернула и ахнула: это была икона. Она подняла глаза и увидела, что по реке плывут ещё и ещё иконы. Много икон. Пелагея выскочила на берег, осторожно положила на траву образ и истошно закричала вверх, туда, где за деревьями виднелся их дом:
– Бабушка-а-а! Бабушка-а-а-а-а-а!
Бабушка не откликнулась. Девочка заметалась по берегу, не зная, что делать, бежать ли к дому за помощью или вылавливать следующие иконы. Она глянула на реку – образа подплывали всё ближе – и бросилась в воду. Юбка сразу намокла, прилипла к ногам и очень мешала, но Пелагея смогла схватить первые два образа и потащила их к берегу.
– Бабушка-а-а-а-а-а!!! – снова закричала она. – Помоги-и-и-и!
Вытаскивать эти иконы было сложнее: глинистый берег от мокрых ног скользил, юбка сковывала движения. Но Пелагея снова, спотыкаясь, кинулась в воду.
Наконец на высоком берегу появилась бабушка. Краем глаза Пелагея заметила, что та всплеснула руками и быстро-быстро стала съезжать по заросшему осокой обрыву вниз, к ней на помощь.
– Палаша! – кричала бабушка. – Я бегу, бегу. Лови, лови их!
Она, наконец, спустилась и тоже бросилась в воду.
Из-за кустов на высоком берегу за ними наблюдала женщина. Она несколько минут смотрела на то, как бабушка и внучка вновь и вновь вбегают в реку и вытаскивают на берег икону за иконой, потом отступила от края обрыва и быстро пошла куда-то.
День погас так скоро, что Пелагея даже удивилась. Уже давно река не приносила к ним икон. Они выловили все, ни одна не уплыла вниз, не пропала. И теперь чистыми полотенцами они с бабушкой насухо вытирали иконы и переносили в свой дом. Пелагея вглядывалась в строгие обычно лики Спасителя, Богородицы и святых, и ей чудилось, что они улыбаются. И она улыбалась им в ответ.
– Ничего, внученька, ничего, – почему-то то и дело приговаривала бабушка, в голосе её звучали слёзы. И Пелагее казалось, что это она утешает не её, а саму себя.
– Ничего, бабушка, – откликалась она в ответ и снова отправлялась вверх по склону, бережно неся очередную икону.
На берегу опять показалась женщина. Теперь она была со спутницей. Обе они, осторожно выглядывая из-за кустов, смотрели на происходящее. Первая шагнула было из зарослей в сторону оставшейся на берегу старой Прасковьи, но тут вдали раздались голоса, и вторая женщина дёрнула её за руку и испуганно покачала головой. Ветви кустов качнулись, закрывая женщин. И снова на берегу осталась только Прасковья. Занятая иконами, она никого не заметила. Пелагея, мчавшаяся от дома к бабушке – тоже.
Глава 3
Наши дни
– Мариш, обожаю твой день рождения! – Лера в очередной раз обняла подругу и прижалась щекой к её щеке.
Марина, которая вообще-то подобные нежности терпеть не могла, не отстранилась: Лера была ей как сестра, всю жизнь, с яслей, вместе. Это казалось невероятным, но Марина помнила, как мама впервые привела её в ясли, а из группы, покачиваясь на крепеньких ножках, вышла девочка. Это и была двухгодовалая тогда Лера. С тех пор они не расставались ни в саду, ни в школе. Только в институты поступили разные: Лера в текстильный, а Марина в медицинский. Но это уже не имело никакого значения. Они проросли друг в друга так, как далеко не всегда прорастают даже родные по крови люди. Ни зависти, ни ревности, ни недомолвок не было между ними за эти годы. И родители Марины любили подругу единственной дочери не меньше, чем саму дочь. А мама Леры… с мамой Леры всё было довольно сложно. Но это только укрепляло дружбу и делало её ещё более ценной для обеих.