Засуха - стр. 7

Гретчен пробиралась через толпу, прокладывая им дорогу к французским дверям, через которые настигнутая клаустрофобией толпа выплескивалась на видавшие виды детскую площадку. У изгороди им удалось найти клочок тени, а Лэчи побежал попытать удачи на раскаленной горке.

– Тебе не нужно стоять рядом со мной, если это может опорочить твое честное имя, – сказал Фальк, поглубже надвинув шляпу на лоб, чтобы прикрыть лицо.

– Ой, да ладно тебе. Тем более, у меня это и у самой прекрасно получается.

Фальк обвел площадку взглядом, заметив пожилую пару, которая, как ему показалось, могла быть когда-то друзьями отца. Они беседовали с молодым офицером полиции, который, облаченный в полную форму и сапоги, потел под обжигающими лучами солнца. Они с Фальком обменялись вежливым кивком, и его потный лоб блеснул на солнце.

– Эй, – сказал Фальк. – Уж не он ли заменил Барбериса?

Гретчен проследила за его взглядом.

– Ага. Ты слышал о Барберисе?

– Конечно. Очень грустно. Помнишь, как он нас до смерти запугивал историями про детей, которые баловались с уборочной техникой?

– Да уж. Этот его сердечный приступ мог случиться еще двадцать лет назад.

– И все же. Какая жалость, – искренне сказал Фальк. – Так кто этот новый парень?

– Сержант Рако, и если тебе показалось, что он не в своей тарелке, – это потому, что так оно и есть.

– Что, так плох? Мне показалось, он неплохо ладит с людьми.

– Да на самом деле я не знаю. Он здесь и пяти минут не пробыл, когда это все случилось.

– Врагу бы не пожелал оказаться в подобной ситуации в свои первые пять минут.

Ответ Гретчен прервало внезапное оживление у французских дверей. Толпа уважительно расступилась, что бы пропустить Барб и Джерри Хэдлеров, которые только что выбрались наружу, моргая от солнечного света. Крепко держась за руки, они переходили от одной группки к другой. Пара слов, объятия, стоический кивок, следующий.

– Ты когда с ними в последний раз разговаривал? – прошептала Гретчен.

– Двадцать лет назад, не считая прошлой недели, – ответил Фальк. Он ждал. Когда Джерри их заметил, он был все еще на той стороне площадки. Бесцеремонно высвободившись из объятий какой-то полной дамы, он оставил ее с распростертыми в воздухе руками.

Вот Фальк и здесь, как ему и было сказано. И теперь он смотрел, как отец Люка направляется прямиком к нему.

Гретчен среагировала первой, перехватив Джерри с объятиями. Их с Фальком глаза встретились над ее плечом; зрачки у Джерри были огромные, глаза блестели. Фальк мельком задумался, не принял ли он что-то, чтобы выдержать этот день. Когда Гретчен его отпустила, Джерри протянул Фальку руку, крепко сжав его ладонь горячими пальцами.

– Значит, все-таки добрался, – сказал он нейтральным тоном; Гретчен рядом переминалась с ноги на ногу.

– Добрался, – ответил Фальк. – Я получил твое письмо.

Джерри продолжал глядеть ему прямо в глаза.

– Верно. Что ж, я подумал – важно, чтобы ты был здесь. Ради Люка. И я не был уверен, что ты сюда выберешься, приятель[2].

Последняя фраза тяжело повисла в воздухе.

– Как же иначе, Джерри, – Фальк кивнул. – Это важно – быть здесь.

Сомнения Джерри имели под собой почву. Неделей раньше Фальк сидел за рабочим столом, молча уставившись на фотографию Люка в газете, когда зазвонил телефон. Прерывающимся голосом, который Фальк не слышал уже двадцать лет, Джерри сказал ему, когда и где состоится поминальная служба. «Там и увидимся», – сказал он безо всякой вопросительной интонации. Старательно избегая взглядом пикселей, из которых складывались глаза Люка, Фальк промямлил что-то о загруженности на работе. Через два дня пришло письмо. Джерри, должно быть, отправил его, как только повесил трубку.