Застольные беседы с Аланом Ансеном - стр. 3
Оден. Я переехал с Пятьдесят седьмой[2]. Слишком дорого. Один мой студент из Беннингтона, у которого, кажется, шашни с комендантом дома, предложил мне эту квартиру. В следующем году я получу профессорскую должность имени Чарлза Элиота Нормана в Гарварде–12 тысяч долларов в год[3]. А теперь я покажу вам портреты моей первой большой любви.
Ансен. Кто-то из участников спектакля «Волны»?[4]
Оден с притворным возбуждением роется в книгах, наконец открывает одну из них и показывает мне картинки, на которых изображены насосные установки. Оказывается, он привез эти книги с картинками из родного Бирмингема, когда последний раз был в Англии. Он признается, что испытывает глубокую привязанность к насосным установкам и отлично в них разбирается. Он показывает мне несколько иллюстраций из «Исландских легенд». Потом, широко улыбаясь, – несколько пейзажей и свои детские фотографии, а также книги о посещениях заброшенных шахт, принадлежащие перу перепуганных англичан ранневикторианской эпохи.
Ансен. Тут вам хватит материала на целую книгу прозы.
Оден. Нет, не думаю. Мне кажется, литературная критика должна существовать в форме необязательной беседы. Хемингуэй[5], например, чрезвычайно ограничен в своих возможностях. У него техника – для коротких рассказов, когда люди встречаются поздно вечером в баре, болтают и расходятся. А не для романа. Почему он не пишет рассказы о жизни богачей? Да, нас, наверное, ожидает ренессанс готического и барочного стилей в литературе. И уж конечно все зайдет слишком далеко. Но и Хемингуэя с нас достаточно. В конце концов, синтаксис Генри Джеймса[6] не так и сложен.
Ансен. А что вы думаете о Джеймсе Фаррелле?[7]
Оден. Фаррелл – это очень мрачно. Таких, как Стадс Лонигэн, надо убивать в детстве. Это весьма прискорбно, но когда у героя начисто отсутствует свобода воли, чтение становится невыносимо скучным. Фаррелл просто не умеет наблюдать. Поэтому весь замечательный материал, который можно было собрать о Чикаго, пошел псу под хвост. Стадс Лонигэн не совершил ни одного интересного поступка, ничего, чтобы помочь себе. Конечно, Фаррелл написал своего Лонигэна в пику рассказам из «Сатердей ивнинг пост», в которых главные герои демонстрировали почти бесконечную свободу воли. Но даже если такой герой, как Лонигэн, существует в природе, это еще не значит, что его надо воспроизводить на бумаге. Правда, неограниченная свобода – тоже не дело.
Ансен. Вы знаете, я был несколько удивлен, когда узнал, что вы адаптировали для сцены «Герцогиню Мальфийскую». Есть ли там ваши собственные строки?[8]
Оден. Нет, ничего в таком роде там нет. Я взялся за это только ради денег. Я не был режиссером – просто адаптировал текст. У них был хороший режиссер, такой джентльмен – но с хваткой. А потом он ушел оттуда. Актеров в наши дни надо держать в ежовых рукавицах. Они так ленивы. У театральных актеров нет профессиональной гордости. А ведь она есть даже у тех, кто находится ступенькой ниже, – у людей из мюзик-холлов, например, и даже у простых акробатов. С тех пор как актеры превратились в джентльменов, театр стал ни к черту…
Ансен. Со времен Генри Ирвинга[9].
Оден. Со времен Карла II… Эмпсон[10] как-то заметил, что английский театр пришел в упадок, как только из драмы исчезли побочные сюжетные линии. Интересно, почему они исчезли? Конечно, если сцена оформлена в реалистической манере, резкие повороты сюжета на ней невозможны. Кстати, Эмпсон – очень хороший критик. Он глубоко чувствует поэзию. Не в пример некоторым занудным авторам из «Сазерн ревью».