Зашифрованный план (сборник) - стр. 5
– Очень, очень странно!..
Тихо в тайге. Ниже и ниже спускается плоское небо, серое, без теней. Мороком оно медленно наваливается сверху.
В безветрии цепенеют пихты. Зачарованно дремлет хвойный лес. В ушах начинает звенеть от глубокого, всепроникающего безмолвия…
Я прошел сегодня на лыжах многие километры. Сегодня мой день – свободный. Спустившись на узкую речку, впадающую в Буринду, я попал в березняк. Желтыми лоскутами висят на ветвях неопавшие листья. Через снег проступает щетина иссохших трав. Мягкими, ватными ямками значатся по ночной пороше заячьи следы.
В одном стволе моего ружья дробь на рябчика, в другом – картечь. Не последнее дело подстрелить себе на обед дичину!
Живу я бродягой. Один-одинешенек. Питаюсь в столовой, невкусно и однообразно.
Я трогаю лыжи. Иду как по шелку. Шуркает камыс[1] легко и скользко.
Вдруг впереди от куста отрывается белый комок и шаром мелькает среди травинок. Я сдергиваю ружье. Не глядя, поднимаю курок.
Хлопает выстрел. С ним паром подымается дым… Попал – лежит!
Я бросаюсь, как зверь. В такие минуты всегда дичаешь. За уши я поднимаю крупного, матерого зайца. Ого! Вот это удача!
Переваливая гору, я задыхаюсь. От долгой и быстрой ходьбы стало жарко. Останавливаюсь передохнуть. Кругом – роскошный простор. Один за другим ступенями тянутся к туманному югу длинные, синеватые хребты гор. Далеко за ними, как головы сахара, угрожают и манят неприступные гольцы-таскылы.
В глубокой, как ковш, котловине я делаю привал. Сбиваю с горелого пня боярскую шапку снега, сажусь и вытаскиваю свой альбом.
Немножечко я художник. Я остро люблю краски. Меня настраивает запах терпентина и макового масла. Тогда мне хочется проглядеть насквозь природу и увидеть в ней недоступное для простого глаза. Но это редко – в часы досуга.
Сейчас, в очарованной тишине, шуршит по картону карандаш. Красные серьги висят на кусте калины. Из снега показывается полевой мышонок, перекатывается пушным клубочком. Откуда-то вспархивает на сушину зеленый дятел. Дробно срываются в тишине рассыпающиеся стуки. Вдруг я резко вздрагиваю… Сзади стоит человек. Он точно вырос из-под сугроба.
Человек добродушно смеется. Это охотник-шорец.
– Э-э, знакомый! Василий Семенович!
Его желтое, смуглое лицо все в морщинах. И глаза, как морщинки, – узкие щелочки. На подбородке седой клочок волос… С его древнего и лесного лика на меня глядит Восток…
Я протягиваю папиросу. Он берет охотно. Не снимая лыж, присаживается на корточки.
Василий Семенович – старый и знаменитый медвежатник. У него и сейчас за плечами винтовка на сошках. В граненый ствол ее свободно входит мой палец. Старик одобрительно кивает на зайца.
– Убил? Ха-ха… Хорошо!..
С любопытством Василий Семенович смотрит на мой рисунок. Он остро приглядывается и вдруг громко и довольно хохочет.
– Узнал, Василий Семенович?
– Все, все узнал! Ха-ха! Это – Буринда! Это, с правой руки, Мулук. По левую – Торбалык-Су.
Су – это по-шорски вода. Но… Торбалык?.. Я вскакиваю от осенившей меня мысли.
– Как Торбалык? Приток Буринды?!
Василий Семенович кивает утвердительно:
– Ага! Ага! Старые люди так звали, наши, шорские люди. А русские – Торбалык Теей зовут…
Так вот оно что! Значит, мой план безымянной разведки действительно план Буринды. Какое великолепное открытие!