Заря над Скаргиаром - стр. 11
Лио сидел в той же позе, в какой оставил его настоятель, и смотрел в окно.
«Совсем как аврин! – невольно подумал Норло. – До чего же осмысленный взгляд… И какой редкий цвет… У большинства авринов глаза или карие, или желтые, или зеленые, а у этого – подумать только – синие! Был бы тут Эбас – сказал бы, что эти глаза цвета медного купороса. А какие ресницы! В жизни не видел таких ресниц: вполне годятся на то, чтобы обмахиваться в жару. А шерсть! Ну что это за шерсть – белая, да еще с каким-то непонятным оттенком. Уродец, одним словом. Правда, те два франта, что приезжали недавно из Уэрлериона, говорят – теперь такая мода. Но я им не верю: не бывает такой моды. И сами, как чучела: брови вымазаны углем, шерсть напудрена мукой, патлы свои завивают колечками, – и хотят, чтобы и остальные выглядели точно так же, расписывая, как это красиво. Одно у этого Лио хорошо: шерсть такая короткая и гладкая, словно полированная. А я вот к весне всегда облезаю…»
Норло словил себя на том, что начинает завидовать этому, как он его назвал, уродцу, который, тем не менее, идеально вписывался в последние требования моды. Справедливо решив, что зависть – не особенно плодотворное чувство, он придал своим мыслям иное направление. Неважно, откуда этот Лио появился, – важно, что его можно использовать.
Заложив руки за спину, Норло принялся ходить по комнате. Он пока смутно представлял себе, на что годится это странное существо, но что-то подсказывало ему, что из этого может получиться очень неплохая интрига.
– Скажи-ка мне, Лио, – начал он, – когда ты впервые увидел солнце, оно висело над самым горизонтом или уже поднялось над горами?
– Я открыл глаза в тот миг, когда блеснул первый луч, – ответил Лио. – Я видел уже четыре восхода и могу быть уверенным в своих словах.
– Вот как? – покачал головой настоятель. – В таком случае тебе крупно повезло, потому что у тебя…
Норло осекся, кляня себя в душе за неосмотрительность: кто знает, что у этого создания на уме. А между тем слова, едва не сорвавшиеся у него с языка, значили буквально следующее: у того, кто родился в момент восхода или захода солнца, на грани дня и ночи, было два божества-покровителя.
Норло почувствовал, что у него дрожат колени. Вот он, тот счастливый случай, которого он так долго ждал и который позволит ему вырваться из рамок привычного существования и начать новую жизнь! Эта тварь, сидящая здесь на стуле, настолько необычна, что охочие до зрелищ бездельники заплатили бы немалые деньги, чтобы только поглядеть на нее. Но он, Норло, сделает больше, – о, гораздо больше! Это полуживотное-полуаврин, похоже, на редкость сообразительно, и его можно будет научить всяким штукам вроде… вроде…
И тут на Норло снизошло озарение. Он будет проповедовать! Неважно, кто из двух покровителей этого создания – Нур или Матена – наделил его даром речи, но только это – величайший дар, и он, Норло, не даст ему пропасть. Он вложит в его уста пламенные речи о спасении душ, на которые священники никогда не скупятся, и отправится с ним в более обжитые места Скаргиара, чем эта Валиравина. Толпы любопытных ринутся поглазеть на удивительное создание, сошедшее с небес, чтобы провозглашать волю богов на земле, и многие, увлеченные его словами, будут каяться в своих грехах и приносить богатые пожертвования. Этот Лио станет кумиром, посланцем высших сил, а он, Абакар Норло, – его скромным помощником и первым почитателем, но – только для посторонних. На самом деле именно он будет хозяином, и все дары и подношения будут попадать прямехонько в его карман, ну а слава – без славы он тоже не останется. Правда, надо будет очень внимательно следить, чтобы его «божество» не вышло из повиновения и чтобы никто посторонний не надоумил его сделать это, – ну да разве он, Норло, с этим не справится? Он так воспитает Лио, что тот будет верить любому его слову и сделает все, что он только ему прикажет.