Зарево. Оправдание хаоса - стр. 8
особое. А мы, — он развел руки, — мы даже не можем взять у больных анализы... — Гивори помедлил. — Они в крайней степени агрессивны, — мужчина потер перебинтованную руку, — и кровожадны. Значительное число медперсонала подхватило инфекцию. Пятеро скончалось на месте от нападения больных. Мы смогли огородить зараженный корпус, и сейчас там работают лучшие специалисты и силовики…
Молчание затягивалось, а фоновый шум становился отчетливей, вынуждая обернуться к двери.
— Да уж… Тянет на главный заголовок, — ответила через силу, внимательно и серьезно посмотрев на Гивори. — Если бы вы могли позвонить мне, когда что-нибудь раскроется, я была бы вам безмерно благодарна. Конечно же, всякая информация без нарушения ваших врачебных клятв, — приподняла руки открытыми ладонями.
— Я бы правда сказал вам больше, но переживаю за свою сохранность и безопасность своей семьи, — внезапно прямо и честно сказал мужчина. — Тем более, это все настолько граничит с чистым безумием, что ваш главный заголовок могут счесть желтым.
В эту же секунду дверь в кабинет распахнулась, и на пороге показалась медсестра, халат которой изрядно был залит… Кровью. Девушка тяжело дышала, ошалело смотря вперед сквозь нас.
— Доктор Гивори! — воскликнула она. — Больные из третьего корпуса пытаются выломать двери! Их очень тяжело сдержать!
— Как?! — вскричал мужчина, подскакивая с места. Он бросил на меня взгляд, резонно указал на дверь, не произнеся ни слова, в то время как мои глаза зацепились за ключи, лежавшие на столе... — Покиньте мой кабинет! — рявкнул Гивори, и я, сорвавшись с места и чуть не перевернув кресло, проскользнула мимо медсестры. — Где же… Ну, к черту! Пусть кабинет остается открытым! Что сообщают силовые структуры? Подъедут ли жнецы регулировать ситуацию? Были ли распоряжения от градоначальника?..
Голоса растворялись в шуме. Сердце колотилось где-то в горле, не давая дышать; я обеспокоенно думала о Сэме. Гул, крики, стоны наполнили коридор, а от волнения немного кружилась голова. Я быстро направлялась к выходу, и чем ближе подходила, тем отчетливее слышала вопли, удары и непонятное рычание, сопровождающееся отборной руганью. Лампы продолжали беспрерывно мигать, страх зазмеился по шее, затягиваясь удавкой.
А когда сделала шаг из коридора, открывшаяся картина заставила пошатнуться. Полицейские, выставив щиты перед собой, заталкивали больных в двери, из которых вторые пытались выбраться. Пациенты тянули к силовикам руки, клокотали нечеловеческими воплями.
И всюду была кровь. Запах едкий, нестерпимый, тошнотворный. Разило гнилью, затхлостью, кисло-сладкой тухлятиной.
В тот момент я не различила словно ничего, но картинка отпечаталась в памяти контрастным изображением: обезображенные лица и тела, укусы, совершенно не походившие на долетавшие слухи – это не укусы, это вырванные ошметки мяса и мышц, кровавый фейерверк. Все вокруг казалось искаженным и зловещим, словно очутилась в кошмарном сне.
Закричать бы, убежать поскорее или хотя бы отвернуться... Но все что делала, это стояла на месте, в состоянии аффекта, и смотрела, ощущая, как тошнота подходит к горлу. Земля подо мной пошатнулась, неистовые крики звенели в ушах. И все внутри сжалось. Кислота заполнила рот…
— Просим вас покинуть здание! — один из полицейских налетел сзади, чуть не сшибая с ног; он тряхнул меня за плечи. — Покиньте здание! Сейчас же! Здесь не безопасно!