Запретная связь - стр. 2
– Держи! – сказал он дежурному. – Теперь будет в чем зародышей в отдел доставлять.
Название «беби-бокс» появилось спонтанно. Оно состояло из двух частей. Беби с английского переводилось как «малышка», а бокс – как «ящик». Правильнее предмет для транспортировки зародышей следовало бы назвать беби-пакет или беби-мешок, но как по-английски будет пакет или мешок, в отделе никто не знал, а слово «бокс» многие помнили со школьных времен. Беби-бокс был ценной вещью. После того как в нем доставляли зародыша в отдел судебно-медицинских экспертиз, пакет всегда возвращался на место, в дежурную часть. Там его мыли, сушили и готовили к новому использованию. Беби-бокс был вместительным пакетом. В него могла бы войти булка хлеба, и свободной пленки осталось бы еще на один оборот вокруг поклажи. Естественно, с хлебом в отделе никто не экспериментировал, но по объему беби-бокса можно было догадаться, что в него поместится, а что нет. С места происшествия до отдела беби-бокс доставляли кто как: кто в просторном портфеле, а кто-то просто нес в руках.
Водителем дежурного «уазика» в этот день был Степанов, молодой человек, всего год назад вернувшийся из армии. Как и все водители, инспекторов уголовного розыска он звал по отчеству независимо от возраста собеседника. Абрамов был единственным исключением. Его водитель звал по имени, чтобы подчеркнуть, что тридцатишестилетний Иван Абрамов – новичок в отделе, а он, Степанов, уже год крутит баранку. Ивану было безразлично, как к нему обращается безусый юнец: поначалу не до того было, а потом привык.
– Время и место появления зародышей вычислить невозможно, – авторитетно заявил Степанов, выруливая на дорогу. – Иной раз за месяц ни одного, а иногда бабы как с цепи сорвутся и каждую неделю по зародышу подкидывают.
– Сколько их всего за год поднимают? – спросил Абрамов.
– Тут вот какое дело: поднимают зародышей только с апреля и до первого снега. Тех, что выбрасывают зимой, мыши под снегом съедают. К весне от них даже косточек не остается. Ну, пацаны помогают! Сейчас еще каникулы, они по роще носятся и зародышей находят. Как в школу пойдут, так им не до развлечений станет.
Около Девичьей рощи Степанов остановился.
– Тебе туда! – указал он в глубь березового массива. – Иди прямо по тропинке. Увидишь толпу на полянке – это и есть место происшествия. О, вот еще что! У меня авоська в салоне завалялась. Возьми, всё не в руках беби-бокс нести.
Абрамов искренне поблагодарил водителя. Всю дорогу он мучительно думал, как понесет зародыша, и вот оно, решение проблемы – сетчатая сумка-авоська, с которой хозяйки ходят по магазинам.
«Надо бы эту авоську не выбрасывать, а в кабинете оставить», – подумал Абрамов и пошел по извилистой, хорошо утоптанной тропинке в глубь рощи.
Одним из пацанов, нашедших зародыша в этот день, был ученик третьего класса Олег. Спустя четыре года его родители переехали в другой район областного центра, и Олег рассказывал новым друзьям:
– Я тогда жил в Новой колонии. Новая колония – это не бывшая зона, а поселок, в котором жили иностранные рабочие, съехавшиеся со всего света помогать советской власти с индустриализацией народного хозяйства. В начале 1930-х годов они разъехались по домам, а название у поселка осталось. С развлечениями у нас было негусто. Играли в войнушку на стройке, в прятки, в догоняшки, в палки-банки. Летом главным развлечением был поиск зародышей.