Запрещенные друг другу. Обнуление чувств - стр. 14
Люда насмешливо фыркнула, смерив меня оценивающим взглядом.
— Я так понимаю, «другая» – это ты?
Черт! По глазам вижу – не дошло. Оно и понятно, своя сорочка ближе. На что я вообще надеялась?
— Я, — ответила, вскинув подбородок.
— И? Если ты говоришь правду, как же она тогда забеременела? Виртуально, что ли? И если у вас прям такая любовь, какого чёрта ты врала всё это время?
— Потому что на то были свои причины. А забеременела Марина самым подлым способом, подсыпав Валу наркотики.
— Что?! Ты что мелешь? Совсем сбрендила? — набросилась на меня едва не с кулаками и если бы ни Зыкина – точно схватила за волосы. — Тебе это Дударев сказал или сама придумала, пока валялась в больничке? Марина никогда до такого не опуститься. Да она едва не умерла этой ночью от передозировки снотворным, а ты говоришь, не стала мириться. Хоть бы постыдилась.
Я так и замерла на месте. Что значит «едва не умерла»?
— Люд, ты о чем? — внутри неприятно вздрогнуло, окатило тошнотой.
Сестра мрачновато улыбнулась.
— А ты думала, я к Дудареву прибежала? Да чтоб он сдох, твой Дударев! Бог всё видит! Всем достанется по заслугам.
— Ты бы поменьше ляпала языком, — вмешалась Таня, оттаскивая меня от сестры. — Грех такое говорить. А Марина твоя дура, раз мозгов нет.
— А ты вообще заткнись! — взъелась на неё Люда, подхватив пакет. — Скажи спасибо, что Марина пришла в себя, иначе… видит Бог... — захлебнулась в готовых сорваться словах, переключившись на оторопевшую меня. Потом разочаровано махнула свободной рукой, оставив свои мысли при себе. — Знаешь, сестра, — безжалостно сказала уже тише, вложив в это обращение всю степень своего презрения, — на чужом несчастье, счастья не построишь. Попомнишь мои слова. И даже не вздумай приходить к ней. Если, конечно, у тебя ещё осталась хоть капля стыда.
И грубо задев меня плечом, продолжила быстрой походкой прерванный путь.
Я сделала глубокий вдох. Потом ещё раз. На глаза набежали слёзы. Моргнула, избавляясь от расплывчатой картинки. Может, это сон? Может, я до сих пор в больнице, сплю под действием успокоительного и вижу оредной кошмар? Вот бы это оказалось правдой…
— Какое счастье? — опомнилась Таня, бросив сестре в спину. — Марину свою лучше надоумь. Какая-то сцикуха ещё будет права качать. Да щас. Это ж надо додуматься. Ну не дура, а? А если бы не спасли? Я в шоке, — повернулась ко мне, тяжело дыша от возмущения. — Как можно быть такой бестолковой?
Вздохнув, я, наконец смогла расправить пальцы, оставив на ладонях красные полумесяцы.
— Она любит его, Тань. Сильно. Это я виновата. Хорошо, что нашли и время доставили в больницу. Я бы точно рехнулась, сразу две смерти одним махом. Не дай бог.
— О-о-о, давай ещё из-за неё начни убиваться! Ты Марину не знаешь? Меня тоже по молодости бросали, но я почему-то таблетки не жрала. Не удивлюсь, если это было подстроено.
Чтобы Таня там не говорила, а легче от этого не стало. Марина была готова покончить жизнь самоубийством из-за отвергнутой любви. А кто стоял за всем этим? Я! И мне было абсолютно всё равно, продуманным был этот шаг или полученным в результате эмоционального всплеска.
— Ты не понимаешь, — попыталась объяснить, но сил не осталось. Такое опустошение внутри. Не за что ухватиться. Только тяжесть на плечах непосильная и тошнота, ставшая уже привычным явлением. Правда, меня никто и слушать не стал.