Записки нечаянного богача – 3 - стр. 46

Мы в молчании смолотили по паре колдунов, каждый с ладонь размером, и Рыгор взялся за бутылку. В стандартные гранёные стаканы налил по половине, объяснив, что больше с устатку опасно, а меньше – смысла нет и неуважение по отношению к легендарному напитку. Я не спорил.

Это было сильно. Перцовки, зубровки и всё прочее, что довелось пробовать раньше, не шли ни в какое сравнение. Казалось, это был чистый огонь, только жидкий, и пах он не гарью или бензином, а каким-то невероятным сочетанием лесных и луговых трав, напоённых жарким солнцем в безветренный день. Аж пот прошиб. А потом Болтовский начал свой рассказ.

Никогда даже представить не мог себе ничего подобного. В зале, в интерьере, вполне похожем на средневековый, за столом сидели трое. Под негромкое пение «Песняров», «Сябров», «Верасов» и «Мрои» в полумраке, разгоняемом пламенем свечей, что принес в двух старинных подсвечниках Василь, открывались старые городские тайны. Реалист слушал внимательно, с нарастающим интересом. Скептик охрип оравши, что он на такое не подпишется никогда. Эту фразу он повторил раз триста за вечер. Фаталист умолял не прекращать работать челюстями на вход, а не на выход, в смысле – есть, а не беседовать.

История выходила – ни в сказке сказать, ни в суде оправдаться. Старый Витольд, муж пани Дагмары, оказалось, был в меньшей степени бизнесменом, торговцем и грузоперевозчиком. Основные его интересы были значительно шире и крайне порицались уголовным законодательством. Но отличие его от коллег было в том, что он в самую последнюю очередь думал о личном прибытке.

Фраза «Могилёвский Робин Гуд» звучала по-детски и по-дурацки, но подходила идеально. Витольд построил в области больше больниц и детских площадок, отремонтировал больше дорог и общественных зданий, чем сама область. Он был последней надеждой для любого обездоленного, и надеждой яркой, живой, настоящей. А главное – всегда результативной. Доходило до курьезов, вроде последней бабкиной козы, которую сбил какой-то ухарь, с шиком и ветерком пролетая через деревеньку. Потом он же, уже без шика, но с нарядным бланшем под глазом, вежливо извинялся и вручал бабушке двух коз, а к ним впридачу воз сена в новый свежепостроенный бабушкин сарай. Под внимательными взглядами ребят в форме с вороном на шевроне.

Рыгор показывал фото и сканы газетных статей. Записи каких-то местных передач с логотипами каналов, которые я не знал. На них был крепкий мужик с короткими курчавыми волосами, чёрными, с проседью на висках. Чем-то похожий на артиста Николая Ерёменко, младшего, и многим – на моего отца.

На одном из видео он выслушивал мольбу какой-то женщины, сына которой избили так, что требовалось серьёзное лечение. Она поднимала его одна, в беспокойную и тревожную пору, отказывая себе во всём. А теперь её единственная надежда, опора и свет в окошке лежал в коме, без каких-либо благоприятных прогнозов. По глубокой двойной складке между бровей, гуляющим по скулам желвакам и цепко сжатым зубам Витольда, сквозь которые сперва еле выбрались отрывистые команды куда-то за кадр, а потом, совершенно другим тоном, слова утешения несчастной матери, я понял – этот просто не мог по-другому. И он наверняка помог пареньку. И нашёл тех, кто его искалечил. Нашли ли их потом – очень сомневаюсь. Но, глядя на эти записи, появилось и окрепло чувство, что старый Ворон Витольд был правильный мужик, наш, настоящий.