Записки нечаянного богача – 3 - стр. 45
– Когда коллеги из Москвы прислали материалы по тебе, я решил, что пошутили, хоть у нас и не принято, – высадив в две затяжки половину сигареты, задумчиво сообщил Болтовский. – А сейчас думаю – наверное, ещё и не всё передали. Ты умеешь удивлять, Дима.
– Это да, – глубоко затянувшись, подтвердил я.
– Думаю, нам есть, о чём поговорить. Даже не так – мне нужно очень много что тебе рассказать, – удивил он.
– «Васильки»? – уточнил я.
– Что? А, нет, «Васильки» – это для туристов. И «трижды девять» там не найдёшь. Давай-ка в «Корчму» лучше. И к гостинице твоей близко, и место нешумное, и кормят вкусно.
Мы дошли до Раджи, миновав давешнюю черную «Волгу» с мигалкой. Рыгор наклонился к водительскому окну, что-то коротко сообщив. Машина завелась, развернулась, покачиваясь, и отчалила. Воронов на капоте Хонды тоже уже не было.
От гостиницы, где мы оставили мою машину, до «Корчмы» было минут пять неспешным шагом. Темнело. По улицам шли по своим делам люди. Чаще попадались семейные, и почему-то с двумя-тремя детьми. Радостный смех, шутки родителей, несмотря на пасмурную погоду. Один парнишка, ехавший на плечах отца, показал мне большой палец и широко улыбнулся. Я плюнул на встревожившегося было скептика, решив, что это добрый знак.
Кафе было, как принято теперь говорить, аутентичным. Залы, по крайней мере те, что мы прошли, были с душой оформлены в традиционном белорусском стиле, и, кажется, разделены по сословиям – первый попроще, второй чуть побогаче, третий напоминал залу какого-то поместья, вполне приличного, надо сказать. Четвертый, в котором мы заняли столик в самом дальнем углу, был похож на картинки Несвижского замка. Шиты, гербы, оружие и трофеи на стенах, какие-то карты и грамоты в рамках, писаные ещё на латыни. Стол и стулья были, кажется, из дубового бруса – основательные и неподъемные. Кроме нас в зале не было ни души. Убежавшая официантка вернулась с кряжистым мужиком с длинными усами, как у Мулявина или Тышко из «Песняров» в восьмидесятых. Он и выглядел похоже, в замшевых штанах, сапогах, белой рубахе в вышивкой и какой-то свитке.
– Григорий Андреевич, вечер добрый, – сдержанно поклонился он Рыгору.
– Здравствуй, Василько. Мы с другом посидим у тебя, – спросил-предупредил он, судя по всему, хозяина заведения. Я только сейчас понял, что зверски устал. Потому что на слова «с другом» даже не удивился.
– О чём разговор, мы гостям всегда рады. Тем более таким, как господин Волков, – спокойно ответил владелец корчмы. И смог-таки победить мою усталость. Удивиться не получилось, но зато прищуриться на него удалось почти по-головински.
– Давай так, Василь: сперва поснедать и выпить нам. Пан Волков, оказывается, про трыс дзивинирыс знает, да, вот беда, ни разу попробовать не довелось. Надо помочь хорошему человеку, – казалось, отпускало и комитетчика, в словах всё чаще проявлялся тот свойский колобок, что встретил меня в аэропорту.
– Добро, – кивнул усатый.
– И поставь музыку свою негромко, пожалуйста. День был долгий, а с песней отдыхать легче, – добавил Болтовский.
Мы едва успели прикурить, как стол начал заполняться тарелками, горшочками и прочими ёмкостями с едой. Я с детства знал, что белорусы – очень гостеприимный народ, но не подозревал, что настолько. Хотя в книгах того же Короткевича читал об этом. Василь лично принес литровую бутыль старинного вида, без каких-либо опознавательных знаков, с чем-то, напоминавшим по цвету граппу, внутри. На стол ставил с торжественным и каким-то даже благоговейным выражением лица.