Записки нечаянного богача – 2 - стр. 38
Мощный старик сорвал банк из детских эмоций и прямо-таки утопал в них, расцветая. Не выходя из профессорского образа, он авторитетно пояснил, что кукле положен строжайший постельный режим и полный покой. Гипс снимать через две недели и ни днем ранее. До тех пор – прогулки на воздухе и солнечные ванны в полной тишине. Девочкам будто беззвучный режим включили – они закрыли рты и только кивали, забавно покачивая косичками вокруг изумленно-серьезных лиц. Я, с не менее серьезным лицом, тоже кивал в такт рекомендациям профессора. Когда пятилетние санитарки с величайшей осторожностью под конвоем мам в четыре руки унесли болезную на палубу, Второв выдохнул, улыбнулся и дружески хлопнул меня по плечу. Ну а что? Это вам не политтехнологии какие-нибудь, тут понимать надо. В глазах родной дочери так авторитет поднять – талант нужен. А у нас их было целых два: у него – схватывать на лету, а у меня – вызванная перманентным безденежьем хитрость на выдумки.
Отпраздновать чудесное спасение и благополучный исход беспрецедентной операции решили вместе с торжествами в честь найденного клада Андрея Старицкого – званым ужином. А пока до него еще было долго, Второв пригласил меня в ту же каюту, где вчера показывал слайды и угощал потрясающей квашеной капустой. Я последовал за ним, не выпуская из рук своей торбы с ковчежцем внутри. Думаете, я ее на палубе бросил или отдал кому, отправившись оперировать? «Не, дурных няма!», как говаривала моя покойная бабушка, царствие ей небесное.
Мы сидели за столом, откуда в прошлый раз вылезла интерактивно-голографическая панель, и угощались вкуснейшими и свежайшими пирожными, Михаил Иванович под кофеек, а я – под потрясающий черный чай с бергамотом. Не удержался, даже спросил у Федора, как марка называется, чтоб домой такой прикупить. Моих познаний хватило, чтобы понять, что дело тут не просто в секрете героя старого анекдота, которого перед смертью пытали, как это он умудряется заваривать самый лучший чай? Федор кивнул. Значит, выяснит и расскажет. В нем сомнений априори быть не могло – не тот человек.
– Знаешь, что было в пяти сундуках, что с Сашей улетели? – вдруг спросил Второв ни с того ни с сего. Я чуть эклером не подавился от неожиданности.
– Нет, Михаил Иванович. Ключник только место показал, про содержимое речи не было, – справившись с вредным пирожным, ответил я.
– Часть приданого Зои Палеолог, помнишь такую? – он испытующие поглядел на меня поверх чашки с кофе.
– Конечно, помню. Софья Палеолог, бабушка Ивана Грозного, из рода византийских императоров. Мать Андрея Старицкого, чьи сокровища мы сегодня нашли, и жена Ивана Третьего. Я где-то читал, что он за нее с тогдашним Папой Римским то ли три, то ли пять лет торговался. Хорошо тогда жили, неторопливо, – рассказал я краткую справку, выданную из закромов памяти с пометкой «это навскидку».
– Не за нее он торговался, Дима, – проговорил Михаил Иванович, осторожно поставив чашку на блюдце. – Вопрос был не только в приданом. Взять родовитую красавицу в жены – это одно дело. Но любое правильное управленческое решение обязано давать профит по нескольким направлениям сразу. Так и здесь. Нужно было и род укрепить, и про деньги не забыть, и о Западной римской империи подумать, и своим церковникам угодить. Нервное время было, тревожное, что бы нам не говорили историки.