Записки нечаянного богача – 2 - стр. 37
– Папа, я хочу давать наркоз, как Аня! – чуть не испортила всё Маша.
– Никак нельзя, солнышко! Сложнейший случай, сама слышала. Полагаю, задет нерв! – глядя на него несколько секунд назад, в этом не было ни малейших сомнений. – Понадобится рентген, а это очень опасное, губительное излучение. Подождите исхода операции с мамами в приемной… То есть на верхней палубе. И верьте в лучшее! – куда там с грыжей оскароносцам последних лет?! Вот она, старая школа! На последних словах он даже подбородком дёрнул, как штабс-капитан Овечкин, и устремился к медблоку. Клянусь, я на секунду как наяву увидел за его прямой спиной развевающиеся белые крылья врачебного халата. Мы с Федором, нацепив одинаковые состредоточенно-напряженные лица, рванули следом.
В операционной всё было по-прежнему: светло, чисто, каждая вещь на своем месте. Второв бережно положил на стол куклу и ее правую руку, отломанную довольно ровно почти посередине плечевой кости, или что там у них, пластмассовых? Между локтевым и плечевым суставом, короче. И хихикнул, чем поразил снова:
– А ловко придумано, Дима! Молодец! Сейчас мы тут переждем часик-другой, а в Твери нам привезут такую же куклу, – он только что руки не потирал на радостях.
– Была бы охота морочиться. Тут дел на десять минут, – ответил я с уверенностью отца, который не всегда мог рассчитывать, что купит все в ближайшем порту, поэтому вынужденно развивал смекалку.
– Что нужно? – лаконично спросил Федор, не глядя на хозяина, у которого снова взлетели брови.
– Тонкая проволока потверже, сталистая лучше. Или штуки три иголок или булавок. Пассатижи и надфиль, – я отвечал уверенно, будто всю жизнь только и делал, что чинил кукол. Хотя и было-то раза три всего.
– Надфиль? – эрудит и умница с сомнением обвел глазами сверхсовременную операционную.
– Шкурка-нулевка подойдёт. Или пилочка для ногтей. Ну, такая, шершавая, – как смог пояснил я.
Федор кивнул, опять надел встревоженно-напряженное лицо и вышел за дверь. Пока он ее не закрыл, мы со Второвым услышали детский писк: «Что там, что там?» и скорбный голос помощника: «Делают все возможное. Сложнейший случай!». Три взрослых мужика валяли дурака и получали от этого искреннее удовольствие.
Нашлось все необходимое. Я отрезал пассатижами четыре одинаковых кусочка проволоки, нагрел на зажигалке поочередно и вплавил до половины в руку. Потом раскалил оставшиеся свободными хвосты, чуть подержал над огнем культю куклиного плеча – и соединил детали. Вышло прилично. На дебютной операции конечность стала короче едва ли не на треть, а тут – на пару миллиметров от силы. Нагретой проволокой разгладил место спайки. Прошелся пилочкой. Блеск! Ну, то есть видно, конечно, что не новая, ну а как вы хотели? Случай-то сложнейший!
– Не думал этим профессионально заняться? – спросил Федор, пока я сочинял кукле «гипс» из пластыря.
– Рынок узкий. Маша вряд ли так часто ломает кукол, чтоб я мог с того нормально семью кормить.
И три взрослых мужика одновременно рассмеялись.
Куклу пристроили на подставку для огнетушителя, стоявшего в углу – на ней были колесики – и укрыли одеяльцем из салфетки. Мне показалось, что от такой заботы она даже изменилась в лице, отлитом из пластика и разукрашенном. Шутка ли – Михаил Иванович Второв лично, согнувшись в три погибели, выкатил ее из операционной, дверь в которую придерживал его верный Федор, выглядевший торжественно и гордо, как при поднятии полкового знамени. Позади всех шел я, имея вид утомленного хирурга. Для полноты картины мне не хватало заляпанного красными брызгами и пятнами халата и зажатой в корнцанге беломорины.