Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - стр. 129
Дорога в Ялту лежала из Петербурга по железной дороге через Севастополь, а оттуда до Ялты на небольшом пароходе, державшемся недалеко от берега. Все богатые виды Южного берега Крыма, обрамлённые причудливыми горами, впервые раскрывались перед моим взором. Между прочим, воспользовавшись временем до отхода парохода в Севастополе, я успел съездить в Херсонес и подробно осмотреть раскопки, с изумлением останавливаясь перед вскрытыми керамическими трубами и канализационными колодцами.
Довольно рискованный случай, по тогдашним временам, произошёл со мной при одной из моих прогулок из Алупки на Яйлу. Поднявшись через «Хаос», в котором с такою наглядностью можно было видеть каменные громады, скатившиеся при обвале верхних кряжей гор, до гребня Яйлы, где-то в районе Ай-Петри я, не придерживаясь никаких тропинок, спускался через камни ущелья и стремнины, держась за кусты, надеясь где-то пересечь верхнее шоссе и уже по нему дойти до Алупки. Но кусты и заросли становились всё гуще и непроходимее; где-то ниже, как будто уже недалеко, слышны были звонки, мне казалось проезжавших по верхнему шоссе почтовых экипажей, и я, преодолевая все трудности, спускался в их направлении. Но в самой густой чаще, спустившись с крутизны, натолкнулся на густое проволочное заграждение, тянувшееся в обе стороны. Подняться вверх, назад, сил у меня не было. Выломав несколько веток и собрав камни, я, насколько мог, приподнял нижнюю колючую проволоку и лёжа прополз, в конце концов, под нею, надеясь, что я попаду на верхнее шоссе. Я был в полном изумлении, когда увидел перед собою на поросших густой травой склонах, среди разбросанных, отдельно стоящих дубов, стадо тучных коров с колокольцами на шее. Звон этих колокольцев был принят мною за колокольчики почтовых тарантасов. Ко мне быстро приблизился лесник в специальной форме, крайне удивлённый моим появлением здесь. Он объяснил, что я попал на Ливадийскую ферму, вход на которую безусловно запрещён. К моему счастью, сторожевые собаки не услыхали, как пробирался я через проволочные заграждения, а то бы мне пришлось совсем плохо. Как нарушителя запрета страж этот доставил меня в охранный пункт, где я должен был подробно изложить весь маршрут моей весьма необдуманной, по их мнению, и рискованной прогулки, проверили все мои документы и после некоторой задержки провели меня к выходу и отпустили с миром, посоветовав больше по незнакомым местам без проводников не ходить.
По возвращении из Крыма я погрузился в выполнение своих запущенных за время отсутствия обязанностей санитарного врача. Накопилось несколько требовавших специальных осмотров дел по открытию шерстомойной фабрики, тряпичных складов и других предприятий. Нужно было также спешно готовить для очередного номера «Вестника общественной гигиены» статьи по санитарному обозрению и иностранному санитарному законодательству.
Неожиданно ночью у меня был произведён жандармский обыск, и мне было объявлено постановление Департамента полиции (Зволянского) о немедленной высылке из Петербурга в Новгород. В квартире был оставлен околоточный, который должен был сопровождать меня до вокзала[87].
Это было тяжёлое испытание, обрушившееся на мою семью. Со спокойной выдержкой приняла на себя всю тяжесть создавшегося положения незабвенная спутница моей жизни (с 1898 по 1948 гг.) Любовь Карповна. Она в то время ожидала рождения нашей второй дочери, а на руках у неё была двухлетняя – первая дочь. Так как приставленный ко мне околоточный не позволил мне выйти из квартиры, то Любовь Карповна побывала в земской Управе, передала все бывшие у меня деловые бумаги, повидалась с Иваном Андреевичем, который обещал дать мне письмо к председателю Новгородской губернской земской управы, успела в редакции «Вестника общественной гигиены» взять для меня новые издания для составления очередного санитарного обзора. На моё ходатайство об отсрочке высылки на несколько дней Департамент полиции ответил отказом. И вечером того же дня я на велосипеде, в сопровождении на извозчике Любови Карповны и восседавшего с нею околоточного, отправился на тогдашний Николаевский вокзал и налегке (сдав в багаж велосипед) отбыл в Новгород. Тяжко было оставлять Любовь Карповну одну с ребёнком и с огромным количеством поручений по невыполненным делам. Только её энергия и бодрая, ровная настойчивость помогли ей спешно справиться с ликвидацией квартиры и со сбором средств, чтобы через короткий срок приехать ко мне в Новгород.