Записки человека из Атлантиды - стр. 5
Чернину пришлось перейти от теории к практике и заняться новым современным направлением науки – программированием. В этой области он работал многие годы с будущим лауреатом Нобелевской премии Леонидом Конторовичем, в соавторстве с которым издал книгу с интригующем названием – «Таблицы для численного решения граничных задач теории гармонических функций». При желание, ее можно скачать в интернете и почитать название на досуге перед сном. Все остальное содержание очень напоминает послания от Алекса Юстасу до дешифровки. Возможно, Конторович бывал у нас и дома, но здесь что-то определенное я сказать не могу.
Молодое поколение обычно идеализирует отношения родителей, но мне кажется, что союз бабушки и дедушки был настолько счастливый и крепкий, насколько это было возможно в отношениях между людьми. Речь шла о двух очень сильных личностях, которым пришлось преодолеть в жизни множество препятствий, создаваемых обстоятельствами и людьми. Это были настоящие представители Великого поколения, создавшего Советский Союз.
Со второй половины 1950-х годов жизнь моей будущей семьи, состоявшей на тот момент из трех человек – Калмана и Розы Черниных, а также их дочери Тины Кирпиченок, – несколько стабилизировалась. Конечно, мы знаем, что советские люди всегда жили в убогой нищете, но все-таки к концу десятилетия мои родители получили двухкомнатную квартиру в «академическом» квартале на улице Жака Дюкло. Петербуржцы знают этот милый уголок на берегу Ольгинского пруда, рядом с лесопарком Сосновка. В ту пору это была фактически окраина города и самой большой проблемой был транспорт. Впрочем, вскоре дед приобрел машину, на которой мои предки ездили летом отдыхать в Крым и Молдавию. Из-за инвалидности водить машину ему было нелегко, дедушка часто попадал в аварии. Первая из них произошла почти сразу же после покупки машины, когда выезжая со двора, наш «Москвич» врезался… в машину ГАИ. Но стражи порядка обычно были снисходительны к деду, понимая, как тяжело водить на протезах.
В ту пору Калман Чернин получал заманчивые предложения от различных академических центров – Дубны, Минска, Новосибирска. Семья нередко думала о переезде из Ленинграда и лишь стечением обстоятельств я все-таки родился на берегу Невы, а не в Сибири или на своей исторической родине, в Белоруссии. В конце концов мой дед возглавил вычислительный центр Института Арктики и Антарктики, где и проработал до конца своих дней. Помимо своих прямых обязанностей, он писал программы для различных учреждений, поэтому контакты Калмана Чернина простирались от Геленджика на юге до Владивостока на востоке. В его некрологе говорилось, что дед был основателем школы программирования, но здесь я не могу сказать ничего конкретного, уступая слово историкам науки. Бабушка долгие годы трудилась в знаменитом «Кошкином доме», Институте текстильной промышленности на Большой морской улице. Позднее она любила рассказывать про то, как туда в 60-е годы ХХ века приезжал Косыгин, которого никто не узнал, и про заносчивого африканского студента, любившего кричать: «Мой папа – Царь!». Я, к сожалению, не поинтересовался у бабушки, организовали ли сему отроку экскурсию в Ипатьевский дом. Также среди ее коллег был потомок знаменитой дореволюционной династии книгоиздателей, то ли Брокгауз, то ли Ефрон. В детстве обувь ему завязывали слуги, и за 50 лет деформированного рабочего государства он так и не освоил этой науки, деликатно прося завязать шнурки кого-нибудь из коллег.