Записки Барри Линдона, эсквайра, писанные им самим - стр. 15

В воскресенье, едва матушка ушла в церковь, я кликнул камердинера Фила, со всей строгостью велел принести мое лучшее платье, в каковое и облачился (убедившись при этом, что все стало мне за время болезни до смешного коротко и узко), и, прихватив заветный листок со стихами, понесся во всю прыть в замок Брейди, мечтая увидеть мою богиню. Воздух был свеж и чист, птицы звонко распевали в зеленых ветвях, я ощущал давно незнакомую мне радость и бежал вприпрыжку по широкой просеке (дядюшка, конечно, постарался свести весь лес в своих владениях), точно проворный молодой фавн. Сердце мое отчаянно колотилось, когда я поднимался по заросшим травой ступеням и распахнул покосившуюся дверь холла. Господа ушли в церковь, сообщил мне мистер Скру, дворецкий (с удивлением оглядывая мое осунувшееся лицо и тощую долговязую фигуру), и с ними шесть барышень.

– И мисс Нора в том числе? – осведомился я.

– Нет, мисс Нора не с ними, – ответил мистер Скру с непроницаемым, загадочным видом.

– Где же она?

На этот вопрос он ответил – или сделал вид, что ответил, – с обычной для ирландца уклончивостью, предоставив мне гадать, поехала ли Нора с братом в Килванген, пристроившись за его седлом, отправилась ли на прогулку с одной из сестер или лежит больная в своей комнате. А пока я пытался решить этот вопрос, мистер Скру незаметно исчез.

Я бросился на задний двор, к конюшням, и здесь увидел драгуна, насвистывавшего на мотив «Да здравствует английский ростбиф!» и чистившего скребницей кавалерийскую лошадь.

– Чья эта лошадь, малый? – спросил я.

– Какой я тебе «малый»! – заворчал англичанин. – Это капитанова лошадь, он тебе покажет «малого»!

Я не стал задерживаться, чтобы намять ему шею, что непременно сделал бы в другое время, и под влиянием вспыхнувшего подозрения бросился со всех ног в сад.

То, что я увидел, почему-то нисколько меня не удивило. По аллее прогуливалась Нора с капитаном Квином. Негодяй вел Нору под руку, поглаживая и нежно сжимая ей пальчики, доверчиво прильнувшие к его распроклятой жилетке. Немного отступя, за первой парой шествовала вторая – капитан Килвангенского полка Фэган, по-видимому, усердно волочился за Нориной сестрицей Майзи.

Вообще-то, я не робкого десятка, но при этом зрелище ноги у меня подкосились и такая вдруг нашла слабость, что я чуть не рухнул в траву под дерево, к которому прислонился, и несколько секунд почти ничего не сознавал; однако, взяв себя в руки, я шагнул навстречу милой парочке, прогуливавшейся по аллее, выхватил из ножен серебряный кортик, который всегда носил при себе, ибо я собирался пронзить им обоих злодеев, насадив их на вертел, словно двух голубков. Умолчу о том, какие чувства, помимо гнева, бушевали в моей груди, какое горькое разочарование, какое безумное, неистовое отчаяние – ощущение, будто весь мир рушится предо мной; не сомневаюсь, что и ты, читатель, не раз бывал уязвлен женским коварством, вспомни же, что чувствовал ты под тяжестью первого удара.

– О нет, Норилия, – говорил капитан (в то время в обычае любовников было награждать друг друга выспренними именами из романов), – клянусь богами, в сердце моем только вы да еще четверо других зажгли божественный огонь.