Записки афинского курьера. Сборник рассказов - стр. 13
– Не знаю, что делать! Мы за нее такие деньги в свое время заплатили. Однажды в цирке моей Наташе понравилась выступающая на манеже собачка, и она захотела ее иметь. Я за нее, – тут она понижает голос и оглядывается на дверь, – я за нее, за эту заразу 200000 драхм заплатила (около 700—800 евро, с поправкой на инфляцию около 1000 евро). Теперь вот она валяется здесь на нашей кухне, как кусок дерьма. Что с ней делать – ума не приложу. Продать некому, а подарить жалко. Выгуливай ее, корми, убирай за ней.
Я хотела сказать, что, слава Богу, никто из семьи не утруждает себя ни одной из вышеперечисленных обязанностей, но… как перечить хозяйке? Моего мнения никто и не спрашивал. Мало того, я не сомневалась в ее уверенности о его полнейшем отсутствии.
– Русская, убери сегодня шкафы, купи для Стефаноса арбуз побольше, для Наташи килограмма два зеленых яблок, помидоры, виноград без косточек «султинида» и «мия эксара неру» – шесть полутора литровых бутылок с водой.
– Но, ведь я столько не донесу, – попыталась было возразить я, представив себе двухметрового подростка – Стефаноса с сорок шестым растоптанным размером ноги, нуждавшегося в моей для него покупке «арбуза побольше», и Наташу, ухитряющуюся мыть под краном зеленые яблоки так, что вокруг все стены были в подтеках, а перед раковиной хрусталем светилась лужица с неровными краями.
Хозяйка постучала себе по лбу указательным пальцем. Этот жест очень красноречиво говорил о ее желании подчеркнуть мои скудные умственные способности.
– Русская… как я от тебя устала! Два раза сходи, балда! Неужели непонятно?
Более чем понятно: сходи два раза на базар по сорок минут минимум – это полтора часа в лучшем случае; приготовь обед, изгони новоявленный дух Мамая из всех комнат, балконов и спален; убери шкафы и так далее. Нет, я не чувствовала себя Золушкой. Мне не было ни грустно, ни больно. Я изучала свою хозяйку. Мне было несказанно любопытно, как все это можно успеть с девяти до трех, при этом потратив только 3000 драхм (около 6—7 евро). Немудрено, что она мне платит 40000 драхм и считает, что облагодетельствовала.
Шкафы я оставила на «потом». Слетала на базар, приготовила какое-то пойло, похожее по вкусу на веник под названием «факес», и уселась прямо на пол, вывалив все с полок вниз.
Рита, зная, что опасности нет, вылезла из своего убежища и ткнулась в колено мокрым носом.
Первым в руках оказался семейный альбом. Вот хозяйка в юбке до колен и с заколотыми назад темными волосами. Многочисленные родственники. О! А это кто? Но это же не Леонидас держит на руках двух малышей – девочку и мальчика. Так он, стало быть, неродной отец? Получается, это второй брак. Если брак… А куда же, в таком случае, девался первый?
Ритка, смотри. Это ты! – я сую под нос собаке небольшое цветное фото, где на арене цирка с бантом на шее стоит Рита у ног дрессировщицы в высоких белых сапогах.
Ритка, а ты молодец! – я в шутку шлепаю болонку по тощей попке. Она визжит, лижет мне лицо, руки, шею.
Рита, ты себя узнала? – пёсик извивается в моих руках, пытаясь обслюнявить все неприкрытые одеждой части тела.
У меня никогда не было собак. У меня никогда не было детей. Я не знаю как себя с ними вести, о чем разговаривать. Если случайно приходилось проводить некоторое время в обществе животного или чужого ребенка один на один, мне страстно хотелось поскорей сбросить с себя груз общения и вдохнуть полной грудью. Я не умею сюсюкать, ласкать детей и собак, подыгрывать. Но, тут я вдруг поняла, что это совершенно не нужно, это унижает их. Надо самому подниматься до их уровня. Только дети и собаки умеют так искренне любить и интересоваться Вами. Они всячески стараются демонстрировать Вам свою привязанность, свою преданность, не имея никаких скрытых мотивов. Они не пытаются рекламировать Вам какую-либо недвижимость, ни заручаться Вашим голосом для выборов в парламент. И при всем этом ничего не требуют взамен. Они готовы отдать Вам все.