Записки. 1793–1831 - стр. 16
Многие полагают, что Екатерина управляла царством хорошо, потому что соображалась с тем веком, в котором она жила. Это – обида, наносимая великим талантам, в которых ей отказать нельзя. Ум, кротость, милосердие во все времена приносить будут равную пользу; когда все громкие отголоски о бывшей ее славе прозвучат во времени, даже история не упомянет о царствовании ее, и все памятники того века стерты будут с лица земли, останется еще Наказ. Он будет свидетельствовать о величии духа ее и послужит руководством для позднейшего потомства. Не лесть сказал Державин, говоря о ней:
Но увы! Кажется самое счастие, дарованное Екатериной своим подданным, сделалось позже причиной их бедствий. Богатство вельмож, их сила, лестное их отношение к престолу, благоразумная свобода, которой пользовались особенно дворяне, любовь к службе, благородная амбиция, произвели какой-то дух рыцарства, который имел корень не во внутреннем убеждении своего достоинства, а в одной наружности. Все пышное государственное здание Екатерины было потрясено, когда с мундиров сорвали золото, потребовали трудолюбивой службы, унизили барство, словом сорвали с глаз мишуру; куда девалось это мнимое рыцарство? Et presque tous les grands devinrent d’illustres nullités[41]. Россия живет в возвышенности и достоинстве своих царей – Екатерина то доказала!
Краткое царствование императора Павла І едва ли могло произвести что-либо важное в государственном и политическом отношениях; но замечательно тем, что сорвало маску со всего прежнего фантасмогорического мира, произвела на свет новые идеи и новые понятия.
Молодой поляк Ильинский, служивший при великом князе Павле Петровиче, первый поспешил в Гатчину известить своего блогодетеля о близкой кончине императрицы. Но уже скакал верхом граф Н. А. Зубов[42] с формальным извещением и предупредил Ильинского. Граф послан был от князя П. А. Зубова и от других знаменитых особ, но первый, предложивший это, был граф А. Г. Орлов. Из сего заключить должно, что они в эту критическую минуту собрали род совета. В день приключившегося с Екатериной удара великий князь кушал с семейством на Гатчинской мельнице. До обеда рассказывал он собравшемуся у него обществу, между прочими Плещееву, Кушелеву, графу Вельегорскому, Бибикову, виденный им прошлую ночь сон, что какая-то невидимая сила поднимала его на какую-то высоту; просыпаясь часто и засыпая опять, повторялся тот же сон. К крайнему удивлению, и великую княгиню тревожили всю ночь подобные же сны.
По окончании стола подал Кутайсов кофе в так называемой розовой беседке. В эту минуту великий князь увидал графа Н. А. Зубова, привязывавшего лошадь к забору, и почитая всех Зубовых смертельными своими врагами, он побледнел, уронил чашку и, обратясь к великой княгине, прибавил трепещущим голосом: «Ma chère, nous sommes perdus!»[43] – Он думал, что граф приехал его арестовать и отвезть в замок Лоде, о чем давно говорили. Зубов не шел, а бежал с открытой головою к беседке и, вошедши в нее, пал на колена пред Павлом и донес о безнадежном состоянии императрицы. Великий князь переменяет цвет лица и делается багровым, одной рукой поднимает Зубова, а другой, ударяя себя в лоб, восклицает: «Какое несчастие!» – и проливает слезы, требует карету, сердится, что не скоро подают, ходит быстрыми шагами вдоль и поперек беседки, трет судорожно руки свои, обнимает великую княгиню, Зубова, Кутайсова и спрашивает самого себя: «Застану ли ее в живых?» Словом, был вне себя, от печали или от радости – Бог весть. Думают, что быстрый этот переход от страха к неожиданности подействовал сильно на его нервы и самый мозг. Кутайсов